Ион
Шрифт:
– Деньги можете перечислить в течение недели.
– Скажите вас счет. Я перечислю сейчас.
Она называет свой номер, и я отправляю ей деньги с помощью пусковика.
– С вами очень приятно иметь дело, господин Громбольдт.
Фабиан
Жаль, что приходится оставлять мою девочку одну, но ничего не поделаешь. В другие дни у меня просто нет времени на эти поездки. Я закрываю ее дома и выхожу на улицу.
Здесь еще никого нет. Все хотят поспать подольше после трудной недели.
Я иду на станцию и сажусь в Гигаполивский Экспресс. Экспресс ходит каждые 20
Через 30 минут я оказываюсь в седьмом округе. Здесь занимаются первичной обработкой полезных ископаемых. В основном это нефть, уголь, древесина. А еще здесь располагается несколько домов престарелых для рейбов.
Станция находится в небольшом селении. Я быстро выхожу за его пределы и иду по пыльной дороге. На небе ярко светит солнце, ослепляя меня. Мои тяжелые сапоги поднимают пыль с дороги, а по спине градом бежит пот, но я продолжаю идти.
Когда-то давно я ходил по этой дороге каждый день. Тогда я был еще свободен.
Моя мать работала здесь в седьмом округе. Она занималась шитьем на одной из фабрик. Они жили в совсем крошечном секторе, в который редко наведывались проверяющие из свободных. Главное, чтобы все на работу выходили, а остальное их не особо интересовало.
Маме удалось укрыть меня от глаз надзирателей. Все шло здорово, пока мне не исполнилось восемь лет. Тогда мне уже пора было начать получать хоть какое-то образование. Мама хотела, чтобы мы сбежали из Гигаполиса куда-нибудь на север или еще дальше. Там мы могли бы найти других беглых рейбов и жить с ними. Мы уже почти все подготовили для побега, но мама неожиданно заболела. Из-за болезни она даже не смогла ходить на работу, так что к нам вскоре пришли свободные. Они не могли не заметить моего существования, хотя я и попытался спрятать все, что могло выдать нас.
В тот день я бежал по этой самой дороге. И точно также пекло солнце, и пыль поднималось с дороги. Только вот далеко убежать я так и не смог. Меня поймали и зарегистрировали. Нацепили браслет, сделали несколько наколок, занесли в реестр, провели диагностику и направили обучаться инженерному делу. К серьезным проектам меня конечно никогда не подпустят, но кое-какую работу нашли.
Матери сильно досталось из-за меня. Да и не только ей. Соседкам тоже пришлось не сладко, они ведь знали, что я здесь живу, но никто из них не донес на нас. В таких маленьких жилых секторах люди стараются помочь друг другу. Мы все как одна семья.
После того, как меня забрали на обучение, я не видел эти места двенадцать лет. Лишь когда мне исполнилось двадцать, мне дали разрешение на свободное передвижение в пределах города в нерабочее время.
Последние два года я стараюсь как можно чаще приезжать сюда. Воспоминания вдохновляют меня на то, чтобы продолжать борьбу. Когда я вижу свою мать, я понимаю, что все, что я делаю действительно нужно. Нужно ей и другим людям, другим рейбом. В конце концов, кто еще сможет это сделать?
Я наконец-то достигаю цели своего путешествия. Дом престарелых для государственных рейбов номер три. В здание я не захожу, погода хорошая, значит мама должна быть
Так и есть. Она сидит на лавочке в тени одного из деревьев. Я подхожу к ней и заговариваю первым.
– Привет, как твое здоровье?
– Здравствуй, Фабиан, – она улыбается мне своими подслеповатыми глазами, – ничего, не жалуюсь. Присаживайся.
Я устраиваюсь на скамье рядом с ней и молчу. Слишком много мыслей мечется в моей голове, так что я не знаю с чего начать.
– Что-то ты стал слишком часто навещать меня в последние дни.
– У меня появилось больше времени.
– Не обманывай меня. Это невозможно.
– Я… Мне нужна твоя поддержка.
–Ты так и не бросил это дело?
– Нет, конечно, нет. Сегодня вечером мы получим первую партию оружия.
– А что дальше? Сколько вас? Где вы возьмете деньги?
– Нас больше, чем ты думаешь. И люди все прибывают. А деньги… Каждый делает все, что может, мы что-нибудь придумаем.
– Ох, Фабиан, я не хочу потерять тебя, – она судорожно сжимает мою руку своей сухой ладонью и вздыхает, – второй раз я этого не переживу.
– Но, мама, я делаю это для тебя, для нас. Я тебе обещаю, что ты умрешь свободным человеком.
– Я всегда знала, что ты очень смышленый мальчик, но пойми, ты слишком незначительный человек в этом городе.
– Мама, прошу тебя. Мы об этом уже говорили, – на меня нападает такая тоска, что мне хочется встать и уйти.
– Прости. Давай сменим тему. Как там твоя подруга? Новая не появилась?
Я невольно морщусь от этого вопроса:
– Нет, и не появится. Я люблю Бону.
– Тогда почему ты до сих пор не привел ее ко мне? Чего ты боишься? Ты не уверен в том, что я одобрю твой выбор?
– Дело не в этом… – я нервно покусываю губы, – она еще не готова.
– Не готова к чему? К тому, чтобы возглавить твою революцию? А ты уверен, что ей это по силам?
– Мама, ты совсем не знаешь Бону! В ней столько страсти! Нужно лишь суметь зажечь в ней этот огонь. Кроме того, в ней есть то, что мне недоступно.
– Вот как? И что же это?
– Я могу лишь заложить в рейбах какую-то идею, а она может гораздо больше. Она может вдохновлять и вселять надежду. Если бы ты хоть раз услышала ее, когда она говорит на нашей трибуне! В глазах этих безразличных людей появляется сочувствие. Они не только верят в необходимость перемен, они начинают верить и в то, что они в силах привнести эти перемены в нашу жизнь.
Мама молчит также как и я. Несмотря на это я чувствую, что она тоже верит во все это. Верит в то, что моя команда «Аврора» сможет хоть что-то изменить. Я знаю, что рано или поздно мы добьемся своего. Рейбы будут свободны.
Терен IV
Я останавливаю машину, но выходить мне совсем не хочется, так что я просто откидываюсь на спинку сидения и, заложив руки за голову, смотрю на небо через ветровое стекло.
Интересно, чем сейчас занимается моя гимнастка? Выходной, она наверняка где-то здесь в одном из домов. Совсем рядом со мной. Прошла неделя с тех пор, как я купил ложу. За все это время так и не удалось ей воспользоваться. Показательных выступлений еще не было, да и мне никак не удавалось вырваться из второго сектора, чтобы попасть к ней на тренировку.