Иосиф Сталин. От Второй мировой до «холодной войны», 1939–1953

Робертс Джеффри

Целый ряд вопросов, поднятых на Потсдамской конференции, был отложен для обсуждения в рамках встречи министров иностранных дел «Большой тройки». Однако некоторые проблемы не могли быть оставлены без обсуждения и решения на конференции. Первой и наиболее важной из них была проблема будущего Германии. Этот вопрос обсуждался на нескольких пленарных заседаниях, а также на встречах министров иностранных дел и специальных рабочих комиссий менее высокого уровня. Самым сложным был вопрос репараций. На Ялтинской конференции было достигнуто принципиальное согласие по поводу того, что Советский Союз будет получать репарации от Германии, и была названа примерная сумма выплат – 10 млрд долларов. Репарации предполагалось передавать в форме объектов немецкой промышленности и инфраструктуры, а также поставок готовой продукции. Сложность состояла в том, что немецкая промышленность по большей части располагалась в районах, принадлежащих к западной зоне оккупации – таких, как Рур. Англичане и американцы, которые в любом случае были не в восторге от идеи репарационных выплат, боялись, что требования Советского Союза по репарациям будут в конечном итоге удовлетворяться за счет поставок из их оккупационных зон. Более подходящим вариантом для них было, чтобы Советский Союз получал репарации исключительно из своей оккупационной зоны Германии, а если из западной зоны –

то только в обмен на сельскохозяйственную продукцию из Восточной Германии. В конечном итоге было решено, что 10 % промышленности Германии будет вывезено из западных оккупационных зон в порядке частичной выплаты репараций Советскому Союзу, а еще 15 % будет демонтировано и вывезено в Восточную Германию в обмен на продукты и сырье. Не менее важным, с точки зрения Сталина, было и соглашение о «полном разоружении и демилитаризации» Германии и уничтожении ее военного потенциала. Свои взгляды на долгосрочную опасность возрождения Германии Сталин выражал уже неоднократно, и 21 июля он вновь озвучил их в разговоре с Трумэном о целесообразности передвижения границы Польши с Германией как можно дальше на запад:

Сталин : Конечно, предложение… сдвинуть границу на запад создаст трудности для Германии. Я не возражаю против заявления, что это создаст трудности для Германии. Наша задача состоит в том, чтобы создать побольше трудностей для Германии…

Трумэн : Но нехорошо, если мы создадим трудности и для союзников.

Сталин: Чем меньше промышленности будет в Германии, тем больше будет рынок сбыта для ваших товаров. Германия не будет конкурировать с вашими товарами. Разве это плохо? Мне кажется, очень хорошо. Мы поставим на колени государство, которое угрожает миру и мирной конкуренции… Здесь есть трудности для Германии, но мы не должны их бояться74.

Помимо германского вопроса, предметом продолжительной дискуссии Потсдамской конференции стал и вопрос о западной границе Польши. В Ялте было решено, что отданные Советскому Союзу территории будут компенсированы Польше за счет Германии. Однако конкретного соглашения по линии границы заключено не было, и по поводу того, как далеко на запад будет отодвинута германско-польская граница, по-прежнему существовали разногласия. Разногласия усугублялись и тем, что часть Германии, о которой шла речь, относилась к территории, подконтрольной Советскому Союзу, и была передана им в административное управление Польше. Поляки уже начали снова заселять территории в предвкушении того, что они скоро будут присоединены к Польше. За этим последовало массовое переселение немцев на запад, из-за чего у Англии и США возникли проблемы в их оккупационных зонах.

Обсуждение этого вопроса на Потсдамской конференции – редкий пример того, как Сталин на дипломатических переговорах стал жертвой ловкого тактического хода. В самом начале конференции Трумэн и Черчилль подняли вопрос о том, что означает теперь слово «Германия». Сталин сказал, что Германию следует либо рассматривать как географическое понятие, либо принимать ее такой, «как она есть в 1945 году». Однако глава СССР допустил ошибку, согласившись говорить о Германии, как она была до войны, в 1937 г. (т. е., до того, как Гитлер аннексировал Австрию и отнял у Чехословакии Судетскую область). Эта уступка дала Трумэну и Черчиллю возможность позже утверждать, будто то, что происходит в части Германии, переданной полякам, касается всех троих союзников, а не только СССР и Польши, поскольку Германия находится в совместной оккупации. Сталин возразил, что эта территория де-факто находится под контролем поляков, потому что немцы переселились с нее на запад, но ничем не мог ответить на утверждение, что вопрос о германско-польской границе должен быть решен на мирной конференции. Тем не менее, к концу конференции было достигнуто соглашение о демаркационной линии между Германией и Польшей, а Англия и США признали польское управление территорией Германии, о которой шла речь, «до окончательного определения западной границы Польши» на будущей мирной конференции.

Третьим спорным моментом на Потсдамской конференции были отношения «Большой тройки» с бывшими союзниками Германии времен Второй мировой войны – Италией, Болгарией, Финляндией, Венгрией и Румынией. В общих чертах ситуация была следующей: англичане и американцы настаивали на том, что Италия заслуживает особого решения, в то время как Сталин старался защитить интересы стран, которые находились в его сфере влияния в Восточной Европе. Спор начался с предложения западных стран принять Италию в Организацию Объединенных Наций. Советская сторона не возражала, однако Сталин не понимал, почему с остальными четырьмя бывшими вражескими государствами нельзя поступить так же. Англичане и американцы отвечали, что у них нет дипломатических отношений с этими странами и что рассматривать вопрос о принятии их в ООН нельзя до подписания мирных соглашений. Наконец, был достигнут компромисс: было решено в обязательном порядке провести переговоры о подписании мирного договора между «Большой тройкой» и Италией, и только после этого принять эту страну в ООН. Опасения советской стороны были развеяны после того, как англичане и американцы пообещали рассмотреть вопрос о признании правительств Болгарии, Финляндии, Венгрии и Румынии.

Завершая Потсдамскую конференцию 2 августа 1945 г., ее участники торжественно заявили, что она «укрепила связи… и расширила рамки их сотрудничества и понимания» и вселила в них новую уверенность в способности обеспечить создание «справедливого и прочного мира». Далее в коммюнике конференции говорилось, во-первых, о создании Совета министров иностранных дел, который должен был служить для постоянного трехстороннего сотрудничества, и, во-вторых, о планах послевоенного устройства Германии – в том числе о политике по репарационным выплатам. Далее перечислялись решения по прочим вопросам – таким, как передача Кенигсберга СССР и соглашение о польской западной границе. Заключительное коммюнике подготовило почву для принятия целого ряда новых стран в ООН – в том числе стран, которые во время войны поддерживали нейтралитет. Из их числа была намеренно исключена Испания на том основании, что режим Франко был основан при поддержке государств-агрессоров и поддерживал тесные отношения с ними во время войны. Желая подорвать режим Франко, советская делегация во главе со Сталиным предлагала принять более жесткие меры, но англичане и американцы решили ограничиться таким решением75. Помимо того, о чем сообщалось в официальном коммюнике, в неопубликованном протоколе конференции излагались решения по таким вопросам, как трехсторонний раздел немецкого военного и торгового флота, а также необходимость пересмотреть режим управления Черноморскими проливами76.

Советский Союз оценивал результаты Потсдамской конференции весьма положительно, и не только в прессе,

где ей были посвящены такие же хвалебные статьи, как Тегеранской и Ялтинской конференциям77. Особенно интересно отметить сделанные в частном порядке комментарии, записанные послом Югославии в Москве: «По мнению Молотова и Вышинского, на конференции можно было видеть, а это видно и по ее результатам, что англичанам и американцам стало ясно, что они потеряли Восточную Европу и Балканы… Молотов говорит, что все время на конференции господствовала хорошая атмосфера, хотя дело доходило до желчной полемики и острых слов. Все старались, чтобы по всем вопросам были приняты компромиссные решения… О Трумэне они говорят, что он довольно культурен, показывает много понимания европейских проблем»78. В своем дневнике Георгий Димитров записал следующее: «Говорил с Молотовым о берлинской конференции, в особенности о решениях, касающихся Болгарии и Балкан. Главным образом, эти решения в нашу пользу. Фактически, эта сфера влияния признана нашей»79. В отчете, переданном в посольства Советского Союза, Молотов писал, что «конференция закончилась с достаточно удовлетворительными результатами для Советского Союза»80.

Сталин и война на Дальнем Востоке

После Потсдамской конференции Сталин сосредоточил все внимание на последней кампании Советского Союза во Второй мировой войне: удару по японским войскам в августе 1945 г. Привлекательной в этой кампании была не только перспектива очередной победы, но и существенное укрепление влияния СССР на Дальнем Востоке81.

Соединенные Штаты начали зондировать вопрос участия Советского Союза в войне на Дальнем Востоке еще в декабре 1941 г., но Сталин до сих пор отвергал эти инициативы американцев, а Рузвельт не настаивал. По отношению к Японии Сталин придерживался политики, основанной на условиях советско-японского пакта о нейтралитете, подписанного в апреле 1941 г., в надежде, что Токио поступит так же. Нападение на Перл-Харбор стало сигналом того, что Япония взяла курс на расширение на юг, и Сталин вполне мог ожидать, что по отношению к советско-германской войне Япония будет сохранять нейтралитет, рассчитывая, что Красная Армия способна остановить и отразить наступление фашистов. Однако глава СССР не мог позволить себе довольствоваться этим. Численность вооруженных сил Японии, размещенных в Маньчжурии и Корее, в период после июня 1941 г. возросла почти до миллиона человек, и с тех пор оставалась практически на этом уровне. Красная Армия могла противопоставить этой потенциальной угрозе размещенные на Дальнем Востоке войска численностью около 700 000 человек. В 1942 г. была учреждена должность заместителя начальника Генштаба по Дальнему Востоку; Ставка регулярно издавала директивы командующим на Дальнем Востоке относительно того, что им следует делать в случае нападения Японии. После побед под Сталинградом и Курском Сталин мог быть вполне уверен в том, что японцы не решатся начать военные действия против Советского Союза. Однако нельзя было исключать и возможность предупреждающего удара по таким целям, как стратегически важный и очень уязвимый дальневосточный порт Владивосток, поэтому Сталину нужно было действовать очень осторожно. В отличие от Рузвельта в 1940–1941 гг., он не делал никаких заявлений о политической солидарности со своими союзниками в военных действиях на Дальнем Востоке. В советской прессе Тихоокеанская война освещалась в тоне сочувствия к союзникам, но и без особой враждебности по отношению к Японии. Единственным значимым отклонением от этой сдержанной позиции стало высказывание Сталина в ноябре 1944 г. в речи, приуроченной к годовщине Октябрьской революции: в ней Сталин называл Японию страной-агрессором. Впрочем, это утверждение было сделано в контексте рассуждения о том, что Лигу Наций после войны должна сменить более эффективная организация по международной безопасности, и Япония не интерпретировала его как признак изменений в политике СССР82. Когда в апреле 1945 г. Советский Союз расторг пакт о нейтралитете с Японией, он всячески постарался уверить японскую сторону, что не имеет по отношению к ней никаких враждебных намерений.

При всем этом, не было никаких сомнений, что Советский Союз при любом удобном случае вступит в войну с Японией. С точки зрения Сталина, Япония представляла собой военную угрозу, уступающую по серьезности лишь Германии, и он неоднократно говорил об этом как в публичных выступлениях, так и в личном общении. Основанием для такой враждебной позиции была длительная история отношений с Японией. Во время Гражданской войны в России Япония направила с целью захвата Сибири огромную армию, и лишь через несколько лет удалось добиться ее окончательного вывода с территории СССР. Вторжение Японии в Маньчжурию в 1931 г. также вызвало серьезную обеспокоенность Москвы – особенно с учетом того, что в Европе в это время приобретали все большее распространение фашизм и нацизм83. Экспансия Японии в Маньчжурии (а чуть позже, в 1937 г., – в Северном Китае) привела к нескольким крупномасштабным вооруженным столкновениям с японскими войсками на спорных участках советско-монгольской и советско-китайской границы84. В 1936 г. Япония подписала с Германией «Антикоминтерновский пакт», и Москва хорошо знала, что в Японии существуют достаточно сильные военно-политические группировки, предпочитающие антикоммунистическую войну вооруженному конфликту с американцами и англичанами. Во время китайско-японской войны Сталин всячески сопротивлялся попыткам лидера китайских националистов, Чан Кайши, вовлечь Советский Союз в конфликт, однако с конца 1930-х гг. СССР был крупным поставщиком оружия в Китай, и эти отношения сохранялись в течение всей Великой Отечественной войны85.

Было очевидно, что США нанесут Японии поражение, однако сама возможность возрождения угрозы со стороны Японии как военной и промышленной державы была достаточно веской причиной для вступления СССР в войну на Дальнем Востоке. Участие Советского Союза в военных действиях могло обеспечить решительное и сокрушительное поражение Японии, укрепить отношения Сталина с его западными союзниками и подготовить почву для участия СССР в подписании дальневосточного мирного соглашения. Что касается конкретных целей, преследуемых Советским Союзом на Дальнем Востоке, они для Сталина были продиктованы как патриотическими чувствами, так и стратегическими интересами. В войне с Японией в 1904–1905 гг. императорская Россия потерпела унизительное поражение и по Портсмутскому соглашению была вынуждена отказаться от портовых объектов и концессионных территорий в Китае, а также уступить Японии южную часть острова Сахалин. В советские времена Москва утратила контроль над Китайско-Восточной железной дорогой, проходившей через Маньчжурию во Владивосток, и оказалась вовлечена в бесконечные споры с Японией по поводу права рыболовства и японских горнодобывающих концессий на Северном Сахалине. В то же время, хотя война с Японией представляла возможность восполнить все эти потери, Сталин пока не формулировал и не выражал официально своих требований. Для Сталина было типично, что его требования назревали и развивались в зависимости от того, с какими инициативами выступали другие стороны.