Ипостась дракона
Шрифт:
– Каждое лето тут с друзьями ныряем, там дальше вниз по течению – указал, – огромный, два на два, плоский камень на полуметровой глубине, иногда удаётся зацепиться, – поделился секретом.
– Мне тоже, – голос, полный тайны, – и часто ты так с девушками знакомишься?
– Так это как? – Алекс растерялся.
– Не дождёшься, – засмеялась, – подсказывать не стану…
Поднялись в затяжную гору, миновав универмаг, свернули вправо, снова подъём на целый квартал.
– Ну, вот и пришли. Подождёшь? – показала скамью, – а то предки дома, свет горит, вон
– Не очень, – честно признался Алекс. – Партизан из меня никудышный, сдам все пароли и явки.
– Я такая же, повезло тебе…, пойду тогда, не скучай…
Коротко растянулась ржавым дребезгом пружина, поржала сивым мерином и стихла. Наступило время ожидания. Размышлять ни о чём не хотелось, устраивал статус-кво. Об Оле думать не решился – рано, да и мечтать не стал, вроде и поздно теперь.
– Смотри-ка, не удрал, – засмеялась, – тогда на сумку, – протянула, – тащи, – зацепилась, словно крючок, за свободный локоть Алекса, – уже и не сможешь.
– Почему-то и не сомневаюсь.
– Пацаны, да у нас тут кино, прямо мелодрама на открытом воздухе…
– Точно, сбежавшая зазноба…
Ассорти хохота на выбор: от гаденького до мелкого и неискреннего.
Алекс обернулся, четверо. – Вы сразу гуртом начнёте, как гопники, или предпочтёте мужланами по очереди, или всё же одинокий рыцарь за просроченным билетом в прошлое?
– Мы вообще никак, – сплюнул бывший ухажёр с презрением, – много чести!
– Вот как? – удивилась Оля. – Нестандартно! Время, пока не виделись, потратил на работу над ошибками? Того и гляди начнут тебя друзья-товарищи уважать, – хмыкнула, – продолжай в том же духе, может, преуспеешь, главное – подальше от меня держись. Пойдём, Сашка, – увлекла за собой.
Что-то чиркнуло Алексу по стойке воротника. Следом вскрикнула Оля и, обхватив голову руками, присела на корточки, после чего медленно завалилась спиной на тротуар. Выронив сумку, Алекс рухнул на колени, склонился над упавшей девушкой, по виску которой, напитывая волосы, будто краска беличью кисть, стекала кровь, заполняя изъяны асфальта.
Мяукнул громким мартом, освобождая подоконник, потревоженный кот Васька. Женский голос закричал: Василий, звони срочно в скорую! Дом пробуждался, выходя из сумрака, раздвигались шторы и тюль, местами распахивались окна.
– Оля, потерпи немного, смотри, смотри на меня, – кружилась голова от ярости и бессилия.
– Сходишь со мной в кино? – постаралась стать легкомысленной. – Только фильм выбираю я, – спрятала за длинными ресницами помутневший взор.
Сирена, синие всплески, чья-то рука коснулась плеча. – Поднимайтесь, молодой человек, поднимайтесь…
– Молодой человек, – настойчивый голос, – поднимайтесь, прибываем через полчаса, – полупросьба-полуприказ вдоль вагона, – граждане, у туалета не толпимся! Вещи свои не забываем! Выход у купе проводника!
За переступившим порог спальни, лязгнув собачкой, сквозняком захлопнулась дверь. Комната встретила вошедшего тусклым, не моргающим взором ночного
Пальцы привычно утопили клавишу настенного выключателя. Негромкий щелчок, и интерьер, безропотно хранивший домашний уют, предательски исчез. Предложенное взамен не имело права существовать, но бессовестно игнорировало запрет.
Каждый элемент свежевыжатого архитектурного стиля выпячивал пренебрежение к гармонии. Затирочные швы облицовки пола местами обижали размерами керамогранитную плитку. Та, в свою очередь, находилась далеко не в квадратном, привычном для обывателя образе. Несколько люминесцентных ламп, комарами рассевшись на потолке, вопреки паспорту изделия не испускали, а напротив, поглощали свет. Чернили тенью, словно сажа, лицо трубочиста, постепенно, точно исподтишка. Существует поверье, встретив, догони, дотронься и исполнится заветное желание. Мало кто знает, совсем неважно, где потереть и чем, главное, даже в помыслах опасаться толерантности.
Рядами и вкупе в едва уловимом беспорядке похожие на хозяйственные тележки из гипермаркета выстроились то ли детские кроватки, то ли пеленальные столики. Как следствие – на подконтрольной бардаку территории повсеместно наступил развитой кубизм. Завершала композицию живопись в рамах-многоугольниках, сумбурно разбросанная смелой мыслью по стенам.
– Знаешь, кто я? – окрылившись кульминацией хаоса, оживилась слуховая галлюцинация.
– Дракон, – беспечно прозвучал самонадеянный ответ подсознания Алекса.
Алексу грезилось, спящим прежде чувством, как сгущающаяся пустота формировала представление о драконе. Происходящее разительно отличалось от работы плотника, тесавшего бревно на стружку для кошачьего туалета. Здесь шёл процесс, обращённый вспять. Будучи в мгновении прошлого, лишь блёклой рябью, проступающей на холсте иллюзий, материя обретала осязаемые черты. Нет больше тайны, ведь тайну просто обязан кто-то хранить.
Миру Эгоплеромы явлен дракон Гоор.
Глава 1
– Александр, – хрипловатого тембра голос, субъективно принадлежащий дракону, больше вроде и некому, требовал диалога.
– Да? – не раздумывая, согласился тот.
– Не волнуйся, ты находишься в абсолютно безопасном месте, – пояснил драконий голос, – кроме тебя никто не способен ясли повредить. За новорождённую не беспокойся, фон её разума под наблюдением. И это неопасный для здоровья белый шум. Понимаешь меня, Александр?
Тот спешно склонился над ближайшей детской кроваткой, затем над второй и, не выпуская её, над третьей, замерев в междурядье, напрягся, будто сцепка расходящихся железнодорожных вагонов. Первое прозрение не скрывало, в каждой из кроваток, тренируя двигательно-хватательные рефлексы, сопит младенец. Второе, большей частью тактильное, на клетчатой рубашке, из-под которой вырывалось разогнанное сердце, не отливала золотом медаль «Отец-герой», даже пускай и приёмный.