Ипостась дракона
Шрифт:
Талая вода от края ледника капля по капле собиралась в ручейки, те складывались в речку, огибавшую препятствия и размывавшую трещины, прокладывая извилистое русло, обрывающееся шумным водопадом, наполнявшим кратер, образуя горное озеро. Поток же, избавлявший озерную чашу от перенасыщения, вырывался с противоположной стороны, где, поднырнув под застрявшую в расщелине глыбу, с оглушающим рёвом терялся в бездне. Бесконечные снопы брызг, поднимаемые в воздух, короновала яркая монохромная радуга. Влага, конденсируясь на множестве разбросанных и тут, и там валунов, направлялась желобом водостока в бассейн первого ряда, воссозданного по открытке из памяти, куда и спустился
В человеческий рост колонны, поддерживающие антаблемент, страдали примитивизмом, отчего издалека постройка в целом напоминала мишень для игры в городки, и это сходство хотелось устранить.
Атланты не соответствовали архитектурному пристрастию Алекса, пускай и подкупали простотой реализации; собственная реплика – в мрамор, инъекция стероидов – в мышцы, набедренная повязка и в подбородок – мужества, мачо-атлант готов. Выбор очевиден – Кариатиды. Только с формой груди Алекс возился намного дольше, чем со всеми вместе взятыми инновациями на плато со дня сотворения. Непрерывные мечты заполучить античную натурщицу не на годы, а лишь на несколько часов, минут, мгновений, оставались мечтами. И наконец, признав, скульптура не им потоптанная стезя, стукнул в прискорбии себя кулаком по ладони, колонна вернулась к первоначальному облику. Надежда оставалась, пройдёт пара десятков лет, повзрослеют девчонки, ситуация может в корне измениться. Почему-то вдруг стало жалко, до слёз, ребро Адама, не к добру.
– Александр, – зов дракона разжал тиски творческого спазма.
Тот обернулся. Гоор выглядел странновато, преобразился взгляд, добавилось в плавающей пропорции и задумчивости, и рассеянности.
– Александр, она меняется! – и, видя замешательство оппонента, торжественно изрёк, – образуются пространственно-нейронные сети… Она обречена на мутуализм… безвозвратно утрачивает невостребованные врождённые инстинкты. Недалёк тот час, когда одна её часть не сможет существовать без другой.
Алекс молчал, нечего произнести, разве что речь в тронном зале.
– Игрушки спровоцировали скачок в развитии, фон её разума приобретает явно выраженные гармоники самоанализа, она переформатирует структуру своего сознания. Понимаешь, Александр?
– Не знаю, как объяснить тебе, Гоор, – Алекс посмотрел стоящему вполоборота дракону в глаз, – мне бы твои проблемы. Дети развиваются – это нормально, кстати, с плато закончил, – прозвучала неудачная попытка сменить тему. – Пойду… – дежурный повод спросить, почему Гоор называет девчонок в единственном числе, проигнорировал, может, в драконьих мозгах так устроено, всему свой черед.
Короткое путешествие в лифте Алекс закончил в приподнятом настроении. Кресло-качалка, скучавшее на пристани возле родного дома, обрадованно скрипнуло под массой хозяина.
В пространство из эфира возвратился шмель. Идея алгоритма псевдо-жизни насекомых окончательно оформилась, и вот настал срок частичной реализации. Аккуратно взяв шмеля, стараясь не повредить, легонечко подул, точно на отбитые кувалдой пальцы. Крылья насекомого пришли в движение, одновременно послышалось нарастающее жужжание, и, зависнув на несколько мгновений над раскрытой ладонью-аэродромом, первый представитель фауны, рождённый в Эгоплероме, обрёл самостоятельность.
Перелетая с травинки на травинку, с цветка на цветок, искусственный интеллект шмеля одним касанием лапок изменял оттенок, форму и размер преображающейся к лучшему флоры. Алекс с неподдельным восторгом наблюдал парадокс ученика, правившего труды мастера, с лёгкостью разрушавшего царство опостылевшего однообразия.
Глава 2
Алекс
Книга, в твёрдом переплёте, с золотым тиснением торца двутавра на корешке, упала на столик прямо из пустоты, не подняв и пылинки, ни на обложке, ни на титульном листе не значилось ни фамилии автора, ни его псевдонима. Название также отсутствовало, увесистая книга ни от кого и ни о чём. Казалось бы – напрасная трата времени. Так нет! Всё перечисленное вовсе не лишало удовольствия, послюнявив палец, перелистывать матово-белые пронумерованные страницы, с головой погружаться в трясину содержания.
Незаметно стемнело.
Отложенная книга навеяла мысли о досуге и чуть-чуть об одиночестве. С тех пор как процесс материализации осуществлялся без зримого присутствия Гоора, тот неотлучно пропадал в гнезде, возле многодетного сокровища целых двадцати четырёх, если пересчитать. За редким исключением, на закате можно наблюдать его, барражирующим над гладью озера, непременно с манежем, едва не касающимся поверхности воды, дракон – лётчик от Бога!
Первая идея – шахматы – тут же увлекла Алекса, подкинув его словно монетку жребия и также закрутив в суете. Доска из тика, клетки – контраст перламутра с углём, граб белых и палисандр чёрных фигур, золотые короны королей и ферзей, серебряных офицеров. Алекс любовался, шахматы выглядели дорого, очень дорого, настоящее произведение ювелирного искусства, современная отделка не в укор. Следом ожила в материи роботизированная рука-манипулятор, универсальный автономный механизм на урановом топливе, призванный сузить способности дракона применительно к настольным играм и побочно лишить того возможности жульничать, поставить крест на потаённых талантах шулера, доказательств нет, но на всякий случай.
Хоть и подгоняемый нетерпением сделать ход е-два на е-четыре, Алекс не удержался от соблазна и несколько раз воспользовался услугами лифта, покатался, как в детстве. Действие, ставшее с недавних пор ритуалом, заряжало настроение положительными эмоциями, точно шерсть палочку эбонита статическим электричеством.
Дебютная, скоротечная партия шахматного турнира принесла Гоору уверенное поражение и снисходительную усмешку в исполнении харизмы Алекса. Вторая же затянулась, заставив ведущего в счёте волноваться, а по окончании ознаменовала новую для Эгоплеромы традицию. Последующие партии все, как одна, завершались словами Гоора:
– Шах и мат!
И многими словами Алекса.
Дуэль отложили, когда рука-манипулятор при всём усердии не успевала ловить разлетающиеся фигуры то и дело преждевременно заканчивающихся партий. Один из игроков, утратив всякий шанс на победу, нервничал, а мнимый намёк на несостоятельность как шахматиста воспринимал личным оскорблением. Договорившись о реванше, проигравший покинул гнездо.
Следующим днём, с раннего утра, Алекс пребывал в отличном расположении духа. Шахматная корона, потерявшая статус желанного трофея, рухнула на нижнюю строчку списка приоритетов, зато спланированная за ночь интрига жаждала срочной реализации.