Ipso jure. /лат. «В силу закона.»
Шрифт:
Полумна оклемалась раньше Грэйнджер.
— О, — выдохнула она, глядя на Вячеслава снизу вверх, — я у тебя на руках… В кольце твоих рук… Может, ты всегда так будешь меня носить… О… Еще и с обнаженным торсом!
— Даже не думай… — прошипел Вячеслав, стремительно краснея, так как наманикюренные тонкие пальчики девушки нырнули ему под резинку плавок. Он быстро поставил ее на землю, и рывком, пока никто не видел, накинул полотенце на них обоих.
— Виктор… — томно стонала на руках ловца Гермиона, по-видимому плохо отошедшая от чар временного стазиса, —
— Я верю-верю, все, отдыхай и грейся… — Виктор накинул на нее полотенце и закутал-запеленал. Поцеловал в щеку.
Седрик явился с Чжоу через минут двадцать после прихода Виктора с Гермионой и Вячеслава с Полумной. Флер выползала на берег одна — так и не смогла пойти испытание, так как ее головной пузырь лопнул на полпути, и ей буквально чудом удалось всплыть…
Ее сестру на берег вынесла сама предводительница тритонов.
Переодевшийся в обычную одежду Вячеслав с Полумной, ждали не выставления оценок за второй Тур, а прихода к ним Сириуса Блэка, которого оба они давно не видели. Им всем махали так же и его друзья — Невилл, Джинни, Сьюзен.
— Здорово, крестник! — Сириус спрыгнул к ним прямо с трибун, — Поздравляю с прохождением второго тура!
— Здравствуй, — обрадованно проговорил Вячеслав пожав руки. — Не думал тебя увидеть, если честно…
— Меня твоя мама попросила присутствовать через Амелию… — сказал Блэк, — да и я, если быть честным, соскучился…
Трое ушли с берега озера; трое долго и мирно беседовали между собой, а после ухода Сириуса к Вячеславу подошли Невилл, Джинни, Сьюзен и наперебой начали поздравлять подневольного участника Турнира Трех волшебников с прохождением еще одного Тура…
«Все,— подумал Вячеслав, — теперь можно обо всем забыть до двадцать четвертого июня…»
====== Змея поднимает голову. ======
Казалось, в этом месяце у жителей этой деревушки просто не будет хорошей погоды. Серое небо ощутимо давило на виски, облака были низкими и темно-белыми. Солнце ни разу не проглядывало сквозь эту массу.
В этом месяце у жителей не было хорошего настроения. Все темное и тайное, что скрывал каждый в уголке свой души, казалось вырвалось на свободу. Кто-то сходил с ума, кто-то начал убивать, а кто-то и вовсе свел счеты со своей жизнью… скандалы, слезы и неприкрытая злоба и черная зависть — вот какой теперь была аура этого места. А еще — там начали пропадать люди, и были замечены странные, явно не жители деревни и одетые не по погоде, мужчины и женщины в темных плащах. А еще в дом постоянно летали совы: чего никогда доселе еще не бывало…
Все они шли к старому, увитому плющом, дому-коттеджу, некогда принадлежащему богачу-землевладельцу и банкиру, а дом стоял на склоне высокого холма.
Все жители боялись приближаться туда; все были единодушны в своем мнении — в обветшалом за время простоя особняке таится какая-то жуть. Много лет назад там произошло тройное странное убийство — были убиты
Дом давно просил ремонта — крыша была дырявой, а черепица — потемневшей и разбитой от времени и окружающего воздействия ветров, дождей и снегов. От былых, идеально отштукатуренных стен, не осталось ничего — штукатурка местами осыпалась, и вместо нее проглядывал красный кирпич, который тоже сыпался незадачливым редким визитерам на головы, а вьющимся плющом, которого оставили без присмотра и ухода, заросло все, даже окна, стекла в которых были побиты мальчишками, швырявшими в дом камни. По дому свободно гуляли сквозняки и ветер. Кое-где окна все же были заколочены, во избежание проникновения в дом.
Старый дом неоднократно менял владельцев, но никто тут надолго не задерживался: казалось, злой рок не дает новым собственникам жить спокойно в этих стенах. Теперь домом владел какой-то богач, но он держал его в своих руках лишь для того, чтобы дорогая здесь земля в пригороде Лондона не уплыла из рук…
В особняк вел полутемный коридор, стены которого были щедро увиты пылью и паутиной, а дверь в конце коридора вела в слабо освещенную комнату с наглухо заколоченными ставнями.
В комнате был камин, и у камина стояло кресло, повернутое к двери спинкой. На полу рядом с ней двигались две темные фигуры.
Одна принадлежала большой змее, другая человеку. Человек был маленький, лысый, остроносый, из глаз у него текли слезы. Он лежал, скрючившись, на коврике перед камином, всхлипывал и хрипел. У кресла как истуканы, стояли два высоких человека мужского пола, закутанные в черные мантии, а на глазах у них были белые, грубые маски, казавшиеся страшными в этой полутьме.
— Тебе повезло, Хвост, — раздался ледяной голос из глубины кресла. — Очень повезло. Ты сделал грубую ошибку, но все обошлось. Все бы выплыло наружу… Если бы не Северус…
— Господин, — с трудом произнес человек на полу. — Господин мой, я… я так рад… простите…
— Вот тебе еще, Хвост, и помни, больше ошибок я не потерплю… — голос стал еще холоднее, от него будто бы повеяло самой настоящей смертью.
— Не надо, мой господин, умоляю… — взмолился Питер, да тот самый предатель, Питер Петтигрю, что смог сбежать из хогвартского замка и вскоре найти своего господина…
Из-за кресла показался кончик волшебной палочки, и голос без малейшей жалости произнес:
— Круцио!
Хвост закричал так, будто каждая клетка его тела горела… Один из охранников издал смешок.
— Тихо Крэбб, — прошипел некто в кресле, — желаешь к нему присоединиться?
— Нет, господин, — послышался севший и оттого хриплый голос охранника, — простите меня, милорд… Вы же милостивы…
— Довольно, — резко прервал все длящееся и длящееся свое черное заклятие неизвестный, — ты мне еще пока нужен Хвост… Продолжай склонять ко мне магов, и искать сторонников моего нового режима… Северус…