Ирано-таджикская поэзия

Рудаки Абульхасан

* * *

Пусть нет зубов — хлеб разжуешь всегда, Коль хлеба нет — вот горшая беда!

* * *

Пред слепым зажигаем свечу, Если злого к спасенью зовем. Кто к злодею приходит с добром,— Солончак засевает зерном.

ХАФИЗ

ГАЗЕЛИ

* * *

Песня, брызнуть будь готова — вновь, и вновь, и вновь, и снова! Чашу пей — в ней снов основа — вновь, и вновь, и вновь, и снова! Друг,

с кумиром ты украдкой посиди в беседе сладкой,— Поджидай к лобзаньям зова — вновь, и вновь, и вновь, и снова! Насладимся ль жизнью нашей, коль не склонимся над чашей? Пей же с той, что черноброва, — вновь, и вновь, и вновь, и снова! Не найти от вас защиты, взоры, брови и ланиты,— Мы моим очам обнова — вновь, и вновь, и вновь, и снова! Ветер! Ты в воздушной ризе, мчась к любимой, о Хафизе Ей бросай за словом слово — вновь, и вновь, и вновь, и снова!

* * *

Что святош во власяницах вся гурьба? Греховодная милей мне голытьба! Грязь покрыла власяницы, — а взгляни, Как ярка бродяги вольного каба! Опьянил меня твой глаз — так пей вино: Тяготит нас взоров трезвых ворожба. Лик твой нежен, стан твой хрупок! Я страшусь: Ведь гурьба святош драчлива и груба. Я мучений лживых суфиев не зрел — Так не мучьте тех, чья радостна гульба! Взор твой — хмель, а губы — алое вино, И вино кипит, и в нем — к тебе мольба. Погляди на лицемеров: ведь от них Плачет чанг, вину горька его судьба. Дух Хафиза пламенеет. Берегись: Перед ним и сила пламени слаба.

* * *

Хмельная, опьяненная, луной озарена, В шелках полурасстегнутых и с чащею вина (Лихой задор в глазах ее, тоска в изгибе губ), Хохочущая, шумная, пришла ко мне она. Пришла и села, милая, у ложа моего: «Ты спишь, о мой возлюбленный? Взгляни-ка: я пьяна!» Да будет век отвергнутым самой любовью тот, Кто этот кубок пенистый не осушит до дна. Поди же прочь, о трезвенник, вина не отбирай! Ведь господом иная нам отрада но дана. Все то, что в кубки легкие судьбою налито, Мы выпили до капельки, до призрачного сна! Нектар ли то божественный? Простой ли ручеек, В котором безысходная тоска разведена? Об этом ты не спрашивай, о мудрый мой Хафиз: Вино да косы женские — вот мира глубина.

* * *

Дам тюрчанке из Шираза Самарканд, а если надо — Бухару! А в благодарность жажду родинки и взгляда. Дай вина! До дна! О кравчий! Ведь в раю уже не будет Мусаллы садов роскошных и потоков Рокпабада. Из сердец умчал терпенье — так с добычей мчатся турки — i'oii причудниц, тот, с которым больше нет ширазцу слада. В нашем жалком восхищенье красоте твоей нет нужды. Красоту ль твою украсят мушки, краски иль помада? Красота Юсуфа, знаю, в Зулейхе зажгла желанья, И была завесы скромной ею сорвана преграда. Горькой речью я утешен, — да простит тебя создатель! — Ведь в устах у сладкоустой речь несладкая — услада. Слушай, жизнь моя, советы: ведь для юношей счастливых Речи о дороге жизни — вразумленье, не досада. О вине тверди, о пляске — тайну вечности ж не трогай: Мудрецам не поддается эта темная шарада. Нанизав газели жемчуг, прочитай ее, — и небом В дар тебе, Хафиз, зажжется звезд полуночных плеяда.

* * *

Розу брось: без уст и она не приманчива! Если нет вина — и весна не приманчива. Без тюльпанов щек вся прохлада лужайки, Всех душистых трав пелена не приманчива. Вся-то прелесть уст, вся-то прелесть любимой Без лобзанья не полна, не приманчива. И долина в качании роз и платанов, Коли песнь соловья не слышна, — не приманчива. Роза,

сад и вино — отрада, но радость Одинокой душе не нужна, не приманчива. Если облик милой не впишешь ты в роспись, Будет роспись эта грустна, не приманчива. Жизнь растрать, о Хафиз! Но для радостной траты Не находка она: скудна, не приманчива.

* * *

Сердце, воспрянь! Пост прошел, настала весна. В хумах вино отстоялось, требуй вина. Минуло время клятв и молитв лицемерных. Рэндов пора наступила — веселья полна. Пусть утешаются рэнды песней за чашей. В чем преступление пьющих? В чем их вина? Лучше уж пьяница искренний, не лицемерный, Чем этот постник-ханжа, чья совесть черна. Мы не аскеты, мы — чистосердечные рэнды. Знание правды — вот наша тайна одна. Зла мы не делаем людям, покорны Йездану. Но если скажут: «Не пей!» — мы выпьем до дна. Лучше уж быть винопийцей, чем кровопийцей. Кровь виноградной лозы для уст не грешна. Кто без греха? Есть ли грех в опьяняющей чаше? Грех мой на мне, если чаша мне эта вредна!

* * *

Чашу полную, о кравчий, ты вручи мне, как бывало. Мне любовь казалась легкой, да беда все прибывала. Скоро ль мускусным дыханьем о кудрях мне скажет ветер? Ведь от мускусных сплетений кровь мне сердце заливала. Я дремал в приюте милой, тихо звякнул колокольчик: «В путь увязывай поклажу!» Я внимал: судьба взывала. На молитвенный свой коврик лей вино, как то позволил Старый маг, обретший опыт переправы и привала. Ночь безлунна, гулки волны. Ужас нас постичь не сможет, Без поклаж идущих брегом над игрой седого вала. Пламя страстных помышлений завлекло меня в бесславье: Где ж на говор злоречивый ниспадают покрывала? Вот Хафиза откровенье: если страсти ты предашься, Все отринь — иного мира хоть бы не существовало.

* * *

О суфий, розу ты сорви, дай в рубище шипам вонзиться! Снеси ты набожность в кабак, — не стоит с показной возиться! Безумным бредням, болтовне ты предпочти напевы чанга, Ты четки отнеси в заклад — и заживи, как винопийца! Твои молитвы и посты отвергли кравчий и подруга, Так лучше восхвали весну, хотя она и озорница! Смотри, владычица сердец, я разорен вином багряным, Но ради родинки твоей готова кровь моя пролиться! О боже! В дни цветенья роз прости рабу его проступки,— Пусть радуется кипарис и весело ручей струится! О ты, чей путь меня привел к желанной влаге высшей цели,— Хотя бы каплей должен ты со мной, ничтожным, поделиться! За то, что никогда глаза не видели красу кумиров, Да будет мне теперь дана от божьей милости частица! Когда подруго поутру нальешь вино, скажи ей, кравчий: Хафизу чашу подари, — всю ночь не спал он, чаровница!»

* * *

О, боже, ты вручил мне розу, но я верну ее назад,— Затем что на меня лужайка завистливый бросает взгляд. Хотя подруга удалилась на сто стоянок от любви, Пусть от подруги удалятся тоска и горе, дождь и град. Когда ты над ее стоянкой повеешь, вешний ветерок, Надеюсь, ты ей нежно скажешь, что я всегда служить ей рад Ты кудри вежливо разгладишь, а в них сердца заключены, Не ударяй их друг о друга, не разоряй пахучий сад. Моя душа, — скажи любимой, — тебе на верность поклялась, Так пусть в твоих кудрях — в темнице — живет, не ведая утрат. В саду, где пьют вино во здравье живительных, желанных уст, Презренен тот, кто ей не предан, кто пожелал иных отрад. Не надо думать о наживе, спускаясь в винный погребок: Тот, кто испил любовной влаги, не жаждет никаких наград. Пускай растопчет нас пятою иль разрешит поцеловать,— Любовь запретна лишь для робких, боящихся ее преград. Хвала поэзии Хафиза, она — познанье божества. За светлый дух, за прелесть речи везде его благодарят!