Ирано-таджикская поэзия

Рудаки Абульхасан

* * *

Лекарю часто нес я моленья,— Все ж он скитальцу не дал исцеленья. Вымолви розе, колющей пташку: «Как не стыдишься ты преступленья!» Другу поведай тайную муку Иль в исцеленье ждн промедленья. С ликом влюбленного лику любимой Сблизиться, боже, дай повеленья! Боже! Над яством лакомым, близким Буду

ль я вечно ждать утоленья? В мир не неслись бы вопли Хафиза, Если б он старцев чтил наставленья.

РУБАИ

Твой лик блистал, как солнце, лишь для нас. Твой переулок был нам в поздний час Пристанищем. И пусть все крепко спали, Воистину мы не сомкнули глаз.

* * *

Фиал вина мне нацеди, приди! От стража злобного уйди, приди! Врага не слушан! Внемли зову мысли И песни у меня в груди! — Приди!

* * *

Ты лицом нежна, станом, как кипарис, стройна. Можешь в зеркало солнца смотреться лишь ты одна! …Я ей шаль подарил. И, смеясь, сказала она: «Назначаю свиданье тебе в видениях сна».

* * *

Что ни день, то новое бремя — на сердце мое. Что ни день, то новое горе — вдали от нее. Мне судьба говорит: «Много дел других у меня! Что мне слезы твои? Что, Хафиз, мне томленье твое?»

* * *

О луна! Ты у солнца взяла свой блеск и свет. На виске твоем бьется Ковсар… О весна и цвет! Ты повергла меня в эту ямочку на подбородке, Как в зиндан, и оттоль — из-под амбры — мне выхода нет.

* * *

Спать я лягу в мученьях, усну в крови. В лоне горя усну, не в лоие любви. А не веришь, ко мне хоть во сне сойди! Хоть во сне моей скорби вниманье яви!

* * *

О сиянье далекой чигильской свечи — лучше молчи. О мученьях моих — как они горячи — лучше молчи. Нет со мною друзей, перед кем я открою тайну свою! О сердечной тоске моей лучше молчи — лучше молчи!

* * *

Ты сперва свиданья кубок мне с любовью поднесла. Опьянел я. Ты дала мне горечь бедствия и зла. Молча плачу я. Мне сердце ярость пламени сожгла. Стал я прахом. Прах мой буря в даль пустыни унесла.

* * *

Все

богатства земли и слезинки не стоят твоей! Все услады земли не искупят неволь и цепей! И веселье земли — всех семи ее тысячелетий,— Бог свидетель, не стоит семи твоих горестных дней!

* * *

Тог, кто клялся мне в верности, стал мне врагом. Муж — вчера добродетельный — стал подлецом. Ночь делами, что завтра свершатся, чревата. Но едва ль она добрым чревата плодом.

* * *

Скоро осень у роз лепестки оборвет, И, как чашу, нарцисс приподымет свой плод. Тот блажен, кто как легкий пузырик в арыке, Головою ко входу в кабак припадет.

* * *

С вином вблизи ручья уединись. Забудь о прошлом, скорби сторонись. Срок нашей жизни — срок цветенья розы. Вину, ручью и солнцу улыбнись.

* * *

Ты от судьбы обмана жди и лжи. Будь мудр, как листья ивы, не дрожи. Ты нас учил: цвет черный — цвет последний. Что ж головой я побелел, скажи?

* * *

Ты пей во младости вино, встречай весельем дней исток. Ты с теми пей, чей лик румян и нежен на губе пушок. Весь этот мир — в пыли руин забытый караван-сарай. Блажен, кто, пьяный, средь руин кабацкий разыскал порог.

* * *

Развалины жизни кипящий разлив окружил, Наполнил нам чаши, согрел остывающий пыл. Проснись же, приятель! Взгляни, как проворно пожитки Из хижины жизни носильщик судьбы потащил!

* * *

Ни на миг не отрывай уст от уст чаши! Радость мира, сладость чувств — от уст чаши. В чаше мира — благо всё: уста милой И отстой, что горько-густ, — от уст чаши.

* * *

Я от жажды палящих лобзаний твоих умираю. Я в тоске по тебе — средь пустынь, средь чужих — умираю. Многословья не нужно… Вернись! О, вернись! О, вернись! Жду тебя! Но мой зов безотзывный затих… Умираю.

* * *

Жизнь сгубил я в бреду вожделений, как в тягостном сне, Сам не знаю — по воле светил, по моей ли вине. Те, кому я открыл свое сердце, мне стали врагами. Ну и странность судьбы! Ну и доля же выпала мне!