Ирина Орковна

Платонова Вера

Ира вышла из кабинета, трясясь, как осиновый лист.

– Что ж ты, Рада, на меня все свалила? – наконец, выдавила она из себя с укором.

– Ну Ир, тут каждый сам за себя. Как могла, так и выкрутилась. Кто тебе мешал придумать оправдание? Молчание – знак согласия с обвинением.

Ира задохнулась от такой наглости.

Сейчас она была как никогда близка к сравнению с бомбой. Казалось, что накопленные за жизнь эмоции вот-вот сдетонируют и накроют взрывной волной всех, кто находится в радиусе многих километров.

Она молча собралась домой, продолжая подавлять

в себе душащую обиду и злость на весь мир. В ушах шумело. Подошедшая к остановке маршрутка была переполнена. Ирка вдавилась в нее и просочилась к окну, где оказалась зажатой между бородатым мужчиной, пропахшим потом, и женщиной внушительных габаритов, дополненных огромным рюкзаком. Она то теснила Иру рюкзаком, то прижимала ее к стенке своим телом, давая дорогу кондуктору. К Ирке совсем перестал поступать кислород. Шум в ушах перешел сначала в звон, а потом в комариный писк. В глазах заплясали мушки, Ирка выключилась из действительности и потеряла сознание. Пришла в себя от пронзительного крика:

– Девушке плохо! Дайте ей воздуха!

Пассажиры стали препираться:

– Так мы тут ни вправо, ни влево, как мы дадим ей воздуха?

– Надо высаживать, раз такая слабая.

– А может, скорую? – предложил кто-то.

– Ну вот вы с ней выходите на остановке и вызывайте скорую, если готовы.

– Я не могу, я опаздываю.

– Так и я!

– Я вообще с ребенком в поликлинику еду.

– А мне на вокзал, поезд не подождет!

В итоге на следующей остановке двое мужчин аккуратно усадили Иру на скамейку и снова забежали в двери. Автобус двинулся дальше.

Ира посидела на скамейке, опустив голову на руки, продышалась. Шум в ушах не отступал. Она тихонько поднялась со скамейки и сделала шаг, но пошатнулась, и села вновь. Язык онемел и стал ватным.

Телефон у Марьи зазвонил как раз в тот момент, когда она отправляла в рот бутерброд с толстым слоем масла и щедро наваленным сверху вареньем, капля которого упала прямиком на экран мобильного. Марья облизнула липкие пальцы и взяла трубку в надежде на перебранку с телефонными мошенниками.

– Алло!

– Алло! Это городская клиническая больница, Тишкина Ирина Семёновна вам кем приходится? Мы нашли ваш контакт у нее в телефоне.

– Так, племянница моя…

– У нее инсульт. Не в сознании. Прохожие обнаружили на остановке.

Марья записала адрес больницы и телефон отделения, дождалась, когда на том конце нажмут “отбой” и приложила телефон к груди.

– Ма, кто звонил? – спросил Витька, который рядом прихлебывал чай и играл на телефоне в идиотскую игру.

– Витёк, – ошарашенно сказала ему мать, – вот и обзавелись мы квартирой в городе. У нее ж ближе меня никого нет. А если Васюковы заявят права? – забормотала она. – А хотя Васюковы дальше получается, они по отцу, и то троюродные. А тетка – это же роднее, да?

– Ма, да что ты мелешь?

– Заткнись, – она шлепнула сына по упитанной руке и продолжила размышлять вслух. – Только бы лежачей не осталась, это ж ходить за ней придется, горшки выносить. Спеклась наша Ирка, сдулась. Всегда была слабачкой. И мать такая же была.

Это у них наследственное.

Глава 3. Попаданский переплёт

Ирке мерещилось, будто кто-то ударил в огромный гонг, и этот звон бесконечно гудел и разливался по всему её телу. Она совершенно точно лежала на земле, вляпавшись в липкую и густую жижу. Девушка поднесла испачканную руку к лицу: кровь. Сколько крови вокруг! Господи, да она же лежит в луже крови, хотелось бы верить, что не своей.

Она ощупала себя: ничего не болит. Но глаза с удивлением сфокусировались на ладонях. Её руки. С ними точно было что-то не так. Слишком широкие кисти, круглые короткие ногти взамен привычных Иркиных овальных, под ними – полосы грязи. На ладонях мозоли, похожие на те, что случались у нее в юности, когда они с матерью окучивали картошку на даче, но только уже одеревеневшие. Одежда тоже странная: плотный кожаный корсетик, короткая юбка, под ней что-то непонятное навязано из ткани. Какие мощные ноги! Ярко-выраженные икроножные мышцы, бедрами можно придушить быка, не то, что человека. А размер босой ступни превышает сороковой точно. Почему она выглядит, как какая-то рестлерша?

Ирка поднялась на ноги. С груди на землю скатились две стрелы с сине-черным оперением Потрогала длинные красно-рыжие волосы, заплетенные во множество кос, спадающие с плеч ниже груди – вот это густота. Огляделась.

Светало. Запах гари, крови и полная разруха царили вокруг. Ирка наступила на что-то твердое и заорала: это было тело человека в темной рыцарской броне, какую носят актеры в исторических фильмах. Молодой мужчина лежал на боку, сжимая в руках лук. Повсюду меж шатров, изготовленных из шкур животных, лежали мертвые люди. В основном, полуголые мужчины и женщины с мощными телами и длинными волосами, иногда встречались латники в черных доспехах. Не нужно было быть особо одаренным, чтобы понять: люди погибли не своей смертью.

“Похоже на какое-то побоище!” – Ирке совсем сплохело.

Что это? Жуткий сон или, быть может, она умерла и попала в загробный мир? Что за загробный мир, в котором все тоже умерли? Ирка зажмурилась, затем открыла глаза, ощутимо ущипнула себя за руку, дернула за косичку. Руки слушались, ноги шли, куда ей хотелось.

Первой ее мыслью было забиться в укромный уголок и подождать, когда все закончится. А лучше вдобавок помолиться. Ирка закатила глаза и стала вспоминать слова молитвы, но дальше “Отче наш” дело не пошло. Точно, нужно спрятаться в укромное место и выждать, авось что-то изменится.

Она пошла по остаткам поселения, вытягивая шею вперед, и не понимая, что страшнее, остаться здесь в одиночестве или встретить кого-то живого, но, возможно, воинственного.

Один из шатров отличался от остальных. Вершину его там, где несущие жерди перекрещивались, венчал череп рогатого животного. У входа в жилище, дверью которого служила плотная занавесь из неведомых Ирке трав, лежали кучки золы, птичьи кости и другие малопонятные атрибуты. Девушка, поддавшись внезапному любопытству, протянула руку, чтобы отдернуть тяжелую штору…