Ирландский воин
Шрифт:
— И ты даешь ему великолепную возможность для этого, — заметил рыцарь по имени Фелим.
Финниан повернул голову и в ярости закричал:
— А если бы Сенна не дала ему такую «великолепную возможность», Фелим, я был бы мертв! — Эти слова заставили всех замолчать, а Финниан добавил: — Только благодаря ей я жив. Она смелая и…
— И красивая, — с улыбкой вставил Алан.
Финниан невольно нахмурился, но тут же вновь заговорил:
— Выпивка повредила твои мозги, Фелим, так что лучше помолчи. А Сенна… Было бы несправедливо возвращать
— Да-да, конечно! — Несколько сидевших за столом кивнули, и среди них был Алан.
Но Брайан, поднявшись на ноги, заорал:
— Будь ты проклят, О’Мэлглин, если все у нас пойдет скверно!
— Нет, будь проклят ты! — прорычал Финниан, тоже вставая. — Будь ты проклят, если способен отправить девушку на съедение Рэрдову! Она одинокая и храбрая, и без нее меня не было бы в живых. Возможно, она — искра этой войны, но Рэрдов уже давно готовил поджог.
С силой ударив кулаком по столу, Финниан продолжал:
— По-твоему, Брайан, я, не подумав, подвергаю опасности чью-то жизнь? — При этих словах он окинул взглядом всех присутствовавших. — Но разве ты забыл, что барон бросил в тюрьму меня и моих людей? И он убил их, моих людей. Да, все они, кроме меня, погибли. Некоторых повесили, и это была самая милосердная смерть… — Тут голос Финниана дрогнул, но затем снова окреп. — И даже расправ, на которые меня не заставляли смотреть, я не мог не слышать. И их смерть будет на моей совести еще очень долго после того, как я отправлюсь в свой последний путь, понял, выродок?!
Все молча переглядывались. Зал наполнился звенящей тишиной. А Финниан, в ярости сверкнув глазами, заявил:
— Но я доберусь до барона. Непременно доберусь.
— Мы вовсе не забываем о твоем пленении, — пробормотал Фелим. — И ты правильно сделал, что напомнил нам о страданиях тех, кто погиб. Мы не скоро забудем об этом.
Финниан, вскинув подбородок, в очередной раз обвел взглядом зал. Желающих возразить не нашлось, и после минутной тишины — за это время в зал на цыпочках вошли пажи, наполнили кружки и снова удалились — заговорил воин по имени О’Хэнлон:
— Я согласен с О’Мэлглином. Рэрдов охотится за красками, и его следует уничтожить. Так что может быть лучше, чем ответить войной на войну, с которой он пошел на нас?
— Ты говоришь дело. Лучше всего разделаться с мерзавцем на наших собственных условиях. — Подняв кружку, Финниан запрокинул голову и сделал глоток эля. Потом передал кружку Алану.
— Ты говоришь о Рэрдове так, будто способен в одиночку одолеть все его войско, — вполголоса проворчал Брайан. Все тотчас же посмотрели в его сторону, а он, нахмурившись, добавил: — Так вот, мне кажется, О’Мэлглин, что я знаю, почему ты делаешь то, что делаешь. И мне очень не нравится мысль, что мою голову преподнесут какому-то саксонскому королю, потому что у тебя кое-где чешется.
Рука Финниана метнулась к горлу Брайана, но он мгновенно опустил ее, когда Алан толкнул его локтем под ребра.
— Ты, Брайан, не слушал
Тут король кашлянул, и все головы повернулись в его сторону. О’Фейл же тихо спросил:
— Тогда почему ты не доставил девушку в дом ее брата, а подвергаешь опасности здесь?
— Там никого не было, — ответил Финниан, хотя причина была вовсе не в этом.
— Мне кажется, сейчас там очень много людей, — возразил король.
— А я не заметил там никаких признаков жизни, — заявил Финниан.
— Вот как? А мы заметили дым. Еще три часа назад наши дозорные сообщили, что над замком де Валери поднимается дым.
— Ну и что из того? Возможно, это его управляющий.
— А неподалеку бродит целый табун лошадей. Боевых лошадей. И кто-то громко отдает приказы.
— Но я никого там не видел, — пробормотал Финниан. Внезапно почувствовав жажду, он схватил со стола кувшин с элем, с громким бульканьем наполнил свою кружку и осушил ее в несколько глотков.
Брайан же с усмешкой проговорил:
— Итак, теперь мы имеем тут еще и де Валери с его рыцарями. Похоже, он объединился с толпой мерзких саксонцев, жаждущих уничтожить нас. Прекрасно сделано, О’Мэлглин. Ты создаешь нам врагов почти так же хорошо, как обычно находил друзей.
— А ты создаешь угрозу своей жизни, Брайан, — ответил Финниан со зловещим спокойствием в голосе.
Тут Алан поднялся со скамьи и, став рядом с Финнианом, посмотрел на Брайана и тихо проговорил:
— Закрой рот, щенок.
— Я не допущу подобного, так и знай, Брайан О’Коналай, — сказал О’Фейл. — Лорд Финниан заслуживает большего уважения. А если у тебя есть что сказать, то скажи. Я обдумаю твои слова, прежде чем принять решение. Когда же я его приму, мы будем его выполнять, ясно?
В зале воцарилась тишина. Все смотрели на короля, король смотрел на Финниана, а тот смотрел в стену.
Но краем глаза Финниан видел, что король за ним наблюдает. О’Фейл обычно так посматривал на него после того, как он совершал что-то особенно рискованное и безрассудное, например, удовлетворял свое желание нырнуть со скалы в море или посетить могилу, которую выкопал для матери, когда священник отказался похоронить ее в церковном дворе.
Взглянув наконец на приемного отца, Финниан заявил:
— Я знаю, что делаю.
— Так скажи, что именно, — сказал король. — Пусть и все остальные это узнают.
«Все остальные» означало он, О’Фейл, человек, который когда-то спас его, сделал своим сыном, а сейчас смотрел на него с глубоким разочарованием, возможно, даже с недоверием.
Тут король поднялся на ноги, и все в зале затаили дыхание; было ясно, что сейчас прозвучит окончательное решение.
— Это будет твое сражение, О’Мэлглин, — объявил король. Он обвел взглядом зал, а потом снова посмотрел на Финниана. — Ты поведешь людей, и это именно то, к чему тебя готовили. От тебя зависит, победить или проиграть. Я отдаю все в твои руки.