Iron и я
Шрифт:
Движение людей остановилось.
Послышались голоса:
– Водитель есть?
– Кто хозяин?
– Зачем тебе хозяин? Без него разберемся.
– Долбаните чем-нибудь по стеклу.
– Да сбежит обезьяна.
– А это обезьяна?
– Да, похожа на шимпанзе – глаза умные.
–Тогда сама не отдаст.
– Свободу обезьянам.
Из задних рядов полезли руки с телефонами. Кто-то уже выкладывал фото в Сеть и строчил в твиттер. Толпа заняла часть проезжей части, из-за чего стали останавливаться другие автомобили.
Возгласы продолжались и смешивались в гул:
– А это не скрытая камера?
– Да нет,
– А чего ждем?
– Говорят, шимпанзе деньги раздает.
– А здесь очередь или кто-то записывает?
– Правильно, давайте организуемся.
– Так долбанет кто-нибудь по стеклу?
– Вот ты и долбай. Полицию надо вызвать.
– Ну, так после них нам ничего не останется.
– Стемнеет скоро, мы что, до ночи ждать будем?
Первыми приехали журналисты, прочитавшие в Интернете горячую новость, что на центральной улице города обезьяна раздает деньги прохожим. Журналистов интересовало, есть ли у обезьяны образование, какую организацию она представляет, не является ли она агентом какой-нибудь страны.
Обезьяна слюнявила доллары и искала какую-нибудь щелку, чтобы протолкнуть бумажку наружу.
Некоторые граждане под видом журналистов пытались пробиться поближе.
Какой-то парень в кожаной куртке с вышитой на спине головой быка забрался на фонарный столб, но не удержался, соскользнул и упал под ноги расступившихся сограждан. Именно его фотография всколыхнула Интернет, поскольку лежащий на мостовой под ногами прохожих человек у нас давно и твердо ассоциируется с насилием власти над гражданами. Хотя, справедливости ради заметим, что в этот раз представители власти к моменту падения молодого человека со столба еще не подошли. Впрочем, это не помешало в дальнейшем некоторым ушлым авторам озаглавливать свои репортажи «быки против ОМОНА» или «русская коррида».
Наконец от метро подошел рядовой полицейский чин. Он долго всматривался в темный салон автомобиля, потом достал рацию, подул в нее, спрятал снова в карман и достал мобильный телефон.
– Да, – говорил полицейский в трубку, – обезьяна. С красным задом. Порода неизвестна, видел такую в зоопарке… давно. Понял, из зоопарка побегов не было. А откуда были? Понял, там обезьян не держат, да и в спецовках все. Попробовать открыть? Зачем? да и нечем. Пусть спецов вызывают. Или спасателей.
Обезьяна, увидев в непосредственной близи лицо полицейского, вдруг нырнула под сиденье и вернулась на место с форменной фуражкой в лапах. Журналисты загудели, защелкали фотоаппаратами, в мировую сеть понеслись новые сенсационные новости.
Полицейский выпрямился и вытер пот со лба.
– Вызывайте спецов, тут она еще фуражку достала, черт его знает, чья машина.
Он убрал телефон, и тут же в кармане зарычала, захлебываясь, рация.
– Короче, сейчас подъедет эвакуатор, если спецы задержатся, обеспечь погрузку.
– Понял, – отозвался полицейский и повернулся к народу, широко раскинув руки, – ну все, граждане, расходитесь.
К этому времени порядком стемнело, место событий освещалось софитами телевизионщиков, которые уже доставали термосы и наливали друг другу горячий, с парком чай и кофе. На обеих улицах образовались нешуточные пробки, так как толпа заняла значительную часть проезжей части. На периферии толпы ржавую «копейку» называли инкассаторским грузовиком и материли на чем свет стоит банкиров, уже брезгующими водителями не то что коренной национальности,
– А что, – говорил кто-то, сейчас же автомобили умнее стали – раз, во-вторых, кто знает, что можно обезьяне пересадить за наши деньги-то. Не то, что водить научится, ЕГЭ сдаст.
Но все же ближе к эпицентру событий эмоции были погорячее. Снова всплывшее предложение «долбануть чем-нибудь» по стеклу находило все больше сторонников. Уже обсуждались детали. Метрополитеновского полицейского оттеснили к самому капоту, где он случайно сел на флаг неизвестной страны, что также было сфотографировано и выложено в сеть. К счастью, внешнеполитическое ведомство этой страны не нашло в этом повода для конфликта. Третьей мировой не началось.
Зато издалека донесся вой сирен полицейских машин и где-то далеко – на краю пробки, засверкала «сине-красная цветомузыка» и оранжевые лампы эвакуатора.
Присутствующий полицейский оживился и снова раскинул руки в сторону народа. В его голосе появилась хрипотца и уверенность в правильности выбранного пути:
– Расступитесь, эвакуатор сейчас подъедет. Задавит, сами виноваты будете.
Слово «эвакуатор» ему произносить не следовало бы. Все-таки нельзя народу прямо так в лицо говорить о ближайших планах руководителей. Поняв, что ржавую «копейку», обезьяну и сумку с деньгами вот-вот увезут, люди сомкнулись и вперед выдвинулись мужички с крепкими плечами.
– Да нет, локтем не получится. На вот, возьми кирпич, – сказал кто-то, и из толпы просунулась рука с грязным обледенелым кирпичом. Сухонькая старушка, оказавшаяся тоже в первых рядах, перехватила его двумя руками и подала тем, кто уже примеривался то кулаком, то локтем, то ногой с размаху.
С кирпичом получилось сразу. Посыпались осколки, дверь распахнулась и сумку выдернули из-под испугавшейся и скакнувшей на водительское место обезьяны. Обезьяна сжалась в комочек и закрыла голову фуражкой.
Битва началась. Пока народ рвался к дармовому богатству, рвал глотки, шубы и куртки, из-за ближайших крыш взлетал фейерверк чьего-то корпоратива. И пока в небе взрывались фонтаны разноцветных огней, народ все и прибрал. С последним не то десятым, не то двенадцатым фейерверком последний участник битвы скрылся в неверном свете уличных фонарей, а к раскуроченной копейке величаво, как танкер, подъехал эвакуатор.
Весь следующий день полиция собирала по рынкам мятые купюры и собрала несколько штук. Владельцы изъятых вещдоков сидели перед кабинетом полицейского чина постарше сержанта и рассказывали друг другу истории честного благоприобретения конфискованного состояния. Потом они то же самое рассказывали в кабинете. Чин выше сержанта не имел оснований им не верить, поэтому долго крутил в пальцах пишущую ручку, потом говорил: «Подождите в коридоре», и вызывал следующего.
Полицейские чинами существенно выше сержанта искали владельца «копейки», денег и обезьяны. Искали долго и безуспешно. Искали все на тех же рынках, потом почему-то по деревням.
Водителя подстерегли журналисты. Бедолага утром в воскресенье все же появился на месте, где еще в субботу стояла машина. Он потрясенно смотрел на разбитые стекла на грязной дороге. Потом поставил на заледеневший снег потрепанную сумку, наклонился, поднял пестрый флажок неизвестной страны и, озираясь по сторонам, произнес: «Аккумулятор, стало быть, теперь не нужен».