Ироническая проза ч.1
Шрифт:
Может быть, если бы комсорг или староста его окликнули, или если бы кто-нибудь спросил его, не хочет ли он пойти и сдать знамя, всё случилось бы по другому - но никто его не окликнул и ни о чём не спросил. И Мишка Барсуков отправился "праздновать" в компании однокурсников прямо со знаменем...
...Кто учился в высших учебных заведениях необъятной родины моей, тот должен иметь представление о том, что такое студенческая пьянка в общаге. Для тех же, кто был лишён данных впечатлений, могу пояснить лишь, что это - нечто, очень похожее на традиционные увеселения античных римлян: тут тебе - и вакханалия, и оргия, и гладиаторские бои, и выступления патрициев перед Сенатом. И всё это - в одном флаконе! И густо перемешано.
Что было потом, Мишка не помнил. Смутно, как в какой-то полудрёме, вспоминалось, что проснулся он в чужой постели, совсем-совсем голый; что будила его давешняя красавица, смотревшая на него испуганным и восхищённым взглядом; красавица говорила ему, что только что позвонили родители, что с минуты на минуту они приедут сюда, что надо скорее собираться и уходить... А ещё красавица называла Мишку "милым", и "солнцем своим", и ещё разными словами - и среди этих слов было, почему-то, слово "убивец" - а ещё, красавица говорила, что в следующие выходные родители уедут опять, что в институте она его обязательно найдёт, что всё было клёво, будет клёво... было... будет... клёво...
Всё это Мишка помнил очень плохо - более-менее ясные воспоминания начинались с того момента, когда он, кое как одевшись, выходил из чужой квартиры - а давешняя красавица совала ему в руки какую-то здоровенную палку, и торопливо повторяла: " - Знамя... знамя держи... ну - всё! целую! увидимся!" И вот теперь Мишка, мучаясь головной болью, брёл куда-то по утреннему холодку, не разбирая дороги, а в руках у него было - факультетское знамя.
Мало помалу, Мишка начал приходить в себя - и вдруг обнаружил, что находится он на Набережной, где-то между своим факультетом и гостиницей "Интурист". Нет, "Интурист" был, всё же, ближе...
Во рту пересохло, голова гудела, как церковный колокол, Мишку подташнивало, руки и ноги плохо слушались нашего знаменосца... И тут навстречу ему вышел человечек - маленький, узкоглазый, с фотоаппаратом на ремне, и - с бутылкой пива в руках! Вес мир в этот момент сузился для Мишки до размеров этой бутылки пива, он сделал шаг вперёд, вытянул руку - и, не дав даже опомниться маленькому узкоглазому человечку, властно вырвал у него из рук бутылку и осушил её в несколько глотков.
Маленький японец - а встреченный Барсуковым человечек был именно японцем - смотрел на Мишку своими глазами-щёлочками, и широко улыбался. И вдруг, продолжая улыбаться, произнёс на относительно неплохом русском:
– Похмелье болеете? Ещё пива? Хотите? Приглашаю гости!
...Через полчаса они сидели в "интуровском" баре, куда хлебосольный японец любезно пригласил Мишку. На столе стояли шеренги пивных банок - баночного пива Мишка прежде и не пил никогда!
– и бутылка "Столичной", а в углу возле столика скромно пристроилось знамя. Новый Мишкин знакомый оказался не простым японцем: сейчас он с упоением рассказывал Барсукову, как храбро летом 1945 года сражалась в степях Маньчжурии победоносная императорская Квантунская армия с армией совецкой - но была разгромлена; как героически валили сибирскую тайгу, а потом строили трамвайные пути в этом замечательном городе все те, кто имел несчастье попасть в совецкий
Наконец, японец заявил, что хочет отблагодарить Мишку за компанию, которую тот ему составил - а по-сему, просит его подняться вместе с ним в его номер. Мишка повиновался - и уже через несколько минут в интуристовском "люксе" сияющий до ушей самурай вручал Мишке подарки: маленький кассетный магнитофон "SONY" и фотоаппарат - тоже "SONY" - а также кроссовки, джинсы, какие-то футболки, какую-то совершенно немыслимую, невероятную спортивную сумку, в которую сам же всё это добро укладывал...
"Ишь, щедрый какой!
– думал Мишка, - хороший он мужик, этот Япона Мать! Надо и ему что-нибудь подарить - на память. Но что?..."
И тут Барсуков вспомнил о знамени! И вновь в голове у него перегорел какой-то предохранитель, и щёлкнуло какое-то колёсико: " - Какого чёрта, в конце концов?!
– мелькнуло в его голове, - таскаю его, таскаю!... НАДОЕЛО!" - и, ни слова ни говоря, Мишка взял в свои сильные руки злополучное знамя, развернул его - и аккуратными рывками стал отрывать его от древка. Крепившие знамя гвОздики тихо роняли шляпки на пол гостиничного номера...
– Вот! Презент!
– выпалил Мишка, протягивая японцу снятое с древка знамя, - и вот ещё!
– на этих словах он стянул с древка копьевидное навершье, - совьет флэг! Сувенир! На память!...
Восторгу японца не было предела - и восторг вылился в продолжение банкета, но уже не в баре, а прямо в гостиничном номере. Как Мишка в тот день домой добрался, он совершенно не помнил. Вроде бы, на такси с японцем ехали...
...В понедельник, когда Барсуков пришёл на занятия, о знамени его никто не спросил: решили, что, само собой, Мишка, как надёжный и проверенный товарищ, после демонстрации сдал знамя коменде. А ближе к концу лекций его разыскала та самая красотка... Да, та самая:
– Миша! Ты - вандал!
– восторженно шептала она, глядя на Барсукова влюблёнными глазами, - ты варвар! У меня такого никогда не было! Было клёво!
– и, вдруг совсем понизив голос, прошептала: - а давай в пятницу - опять? И - опять на знамени, а?...
– Кто она такая?
– спросил Мишка у кого-то из однокурсников, когда девушка, наконец, добилась от него обещания повторить их встречу, и, радостная, убежала.
– Да ты что, знаменосец?
– удивился однокурсник, - разве не знаешь её? Это же Майя N, дочь проректора по науке!...
В тишине институтского коридора раздался глухой щелчок: это опустилась и отвисла барсуковская челюсть.
Чифир по-берлински
"У совецких - собственная гордость!
На буржуев смотрим свысока!..."
Приходилось ли вам, господа, пробовать чифир по-берлински?... Хотя - нет, лучше начать немного иначе. А начнём мы вот так:
Ох, и любит же наш россиянский интеллигент дешёвые понты! Он, россиянский интеллигент, их, дешёвые понты, обожает чрезвычайно! Обожает примерно так же, как и дешёвый урка - из тех, что на воле пальцы веером распускает, а на зоне под шконкой обитает. И это их роднит духовно - недаром же наша "тилигенция". собравшись в кружок на лесной полянке у костра, после второй рюмки начинает "Владимирский Централ" завывать, а наедине с собой Круга да Новикова крутить...