Иррационариум. Толкование нереальности
Шрифт:
– Так вот то-то и оно – тошно мне. Не хочу быть скотиной.
– А хочется…
– Жуть как хочется. Всё бы отдал, чтобы ещё хоть разок. А тут – они, однояйцовые эти. Я к ним – это ж я, Юрик! Я ноги вам целовать буду, у меня руки не из жопы растут, я вам смастерю хоть что, только счастья мне! Счастья!
– А они?
– А они с этим козлом в синей фуражке что-то своё перетёрли и пошли.
– Что-о? – Дмитрий вскочил. – Куда пошли? Когда?
– Да только вот. Вон туда.
Он махнул в сторону улицы
– Тошно мне.
Юрик снова обхватил голову и заскулил. Но Дмитрий его уже не слушал. Он летел с холма, не чуя ног. В этот раз близнецы «взяли» лейтенанта КГБ при табельном оружии.
Глава шестая
Фонари горели через один, по сторонам улицы теснились однообразные двухэтажки, и было как-то непривычно тихо, разве что за открытыми окнами бубнили «говорящие ящики». Дмитрий, не сбавляя ходу, глянул на часы – ого, поспал, однако, пол-одиннадцатого. Чутьё подсказывало – направление верное. Неужели он начал ощущать… этих. И ведь не обманулся – бахнуло где-то впереди. «Кажется, я сегодня такое уже слышал», – подумал опер и припустил шибче.
У подъезда очередной двухэтажки – дом номер тридцать восемь, рефлекторно отметил Дмитрий, – нерешительно переминался крепкий мужик в шароварах, майке и тапочках.
– Что тут у вас?
Дмитрий вынул «корочку».
– Так это, товарищ…
– Старший лейтенант.
– Товарищ старший лейтенант, – мужик понизил голос, – из КГБ пожаловали. И к кому? К Андреевым. Нешто они дисиденты какие?
– Вот я и говорю – безобразие, – из подъезда явилась полная тётка, монументально встала, уперев руки в боки. – Врываются, левольвером грозят.
– Цыц, Клава, – цыкнул мужик.
– Так, какой этаж, где окна? – перебил Дмитрий.
– Первый, вот он – зал, – мужик ткнул в освещённое, но занавешенное окно, – а кухня с той стороны. Однокомнатная у них, втроём ютятся, интелехенция…
– Так, ждите, я скоро.
Дмитрий метнулся за угол, обогнул дом, считая окна. Вот оно. Хоть тут свезло: в кухне свет погашен, а окно раскрыто. Мягко, не хуже своего Тимура, перебрался через подоконник и приземлился в квартире. Прислушался.
– А потом я отдеру у тебя на глазах твою лярву, – доносился из залы размеренный и оттого страшный голос.
Со своей позиции старлей видел только маленький кусок залы – дальний угол, частично отгороженный от остального помещения шкафом и столиком с рассыпанными оловянными солдатиками. И маячили там ненавистные фигуры близнецов: они с отрешённой тоской взирали на невидимое Дмитрию действо. «За шкафом детская кровать. Чёрт, с голыми руками против пистолета… Не покатит!». Дмитрий в полутьме принялся аккуратно выдвигать ящики кухонных столов под размеренный голос из залы.
– После этого перережу глотку твоему ублюдку, а потом ей. И только потом… пото-ом придёт твой черёд. Отрежу тебе всё, что у тебя висит. Заставлю сожрать. Что стоишь, дура? Раздевайся и вставай раком! Вот так! Упрись в диван! Проживёшь
Есть! Под руку попался тяжёлый молоток для отбивки мяса. Дмитрий скользнул в коридор, поглядывая на близнецов. Нет, нет им до него дела.
Заглянул в комнату, и включился привычный автопилот. Обезумевший лейтенант нависает над жертвой, покорно принявшей указанную позу. Рука с пистолетом на отлёте, дуло вниз, вторая лихорадочно расстёгивает штаны. Мужчина прикован наручниками к батарее отопления, рот заткнут кляпом, кляп зафиксирован брючным ремнём, затянутым на затылке. На полу обломки штукатурки – пулевое отверстие в потолке. В другом углу – мальчик лет десяти. Не связан. Весь анализ – доли секунды. Ещё секунда – мягкий бесшумный прыжок. Обрывки мыслей: «не по затылку – убью… по темечку».
Влажный стук молотка по черепу, короткий всхрап гэбэшника, выстрел – пуля идёт в пол, насильник падает на задницу и, откинувшись на спину, бьётся затылком об пол. Готов. Сонная артерия – пульс есть. Ключ от «браслетов» – на поясе. Пистолет. Дмитрий подхватил с пола какую-то тряпку, не сильно задумываясь, что это трусы хозяйки, сухо бросил, не глядя на неё:
– Одевайтесь, гражданка.
Завернул в трусы пистолет, наощупь поставил на предохранитель, сунул в карман. Ключи. Так, освободить хозяина. Заковать урода. А! Близнецы! Конечно, и след простыл.
– Дядя! – вдруг произнёс мальчик. – Это был настоящий маньяк, да?
– Фантомас это был, – ответил Дмитрий.
– Да? А тогда почему он без маски?
– А он в маске. Даже видишь, переодетый. Просто, парень, у него сейчас такая маска современная, что от человеческого лица не отличить. Сечёшь?
Дмитрий подмигнул мальчику.
– Ага, – неуверенно ответил тот.
Мужчина уже освободился от кляпа:
– Агх… гх… шс… спаш… си… бо…
– Супругу пока успокойте, гражданин, – так же сухо бросил Дмитрий.
Женщина сидела в углу дивана, поджав ноги, плотно завернувшись в халат, её била крупная дрожь.
Где здесь телефон?
– Дежурный по Пролетарскому РОВД капитан Сенцов слушает.
– Значит так, капитан. Говорит старший лейтенант Белозёров из Центрального. Давай живо наряд на Левицкого, тридцать восемь.
– Димка! Ты, что ли?
– Ну, я.
Дмитрий в упор не помнил этого капитана, но знакомство сейчас кстати.
– Что там?
– Маньяка взял. И учти, капитан, маньяк – не простой.
Короткая пауза.
– В погонах?
– В погонах, да только не в наших. Сообразил?
– Понял. Звёздочки хоть не крупные?
– Мелкие, наше счастье.
– Понятых готовь.
И дал отбой.
Дмитрий распахнул входную дверь – на лестничной площадке двумя привидениями маялись Клава с супругом.
– Проходите, граждане. Понятыми будете.
Наряд примчал вихрем. Закрутилась обычная следственно-процессуальная чехарда. Дмитрий наскоро настрочил, мол, я, такой-то, такой-то, шёл по частной надобности, услышал и прочее… Расписался и попросил прибывшего старшого – целого майора: