Иррационариум. Толкование нереальности
Шрифт:
– Так куда этих упекли?
– А? А! В первую психиатрическую, как всегда.
Дмитрий хлопнул друга по плечу.
– Без обид. Оно даже к лучшему. Всё равно добрались бы.
И пошёл к шефу.
Товарищ подполковник, в точности как и Савелий, не восседал в начальственном кресле, а разгуливал по кабинету, разве что более обширному, чем у простого опера.
– Такое дело, Дима, – без обиняков начал шеф. – Не знаю, что ты натворил, но тебя срочно желает видеть Михалыч.
Михалыч – перевода не требуется. Владимир Михайлович
– В общем, я ему отзвонился, он выслал за тобой машину. С минуты на минуту. Смотри, Дима, будь осторожен. Лишнего не болтай, честь отделения не посрами. И запомни, – шеф доверительно наклонился поближе, – Михалыч – хитрая бестия. Вид добродушный, но ты не верь, и обещаниям тоже не верь. Никаким. Понял?
– Так точно, понял.
– Иди. Подъедет чёрная «Волга» – значит, за тобой.
Чёрная «Волга». Однако… Дмитрий рассчитывал на обычный уазик. А тут – королевские почести. Эх, не сносить тебе головы, товарищ старший лейтенант. И до близнецов не добраться.
Глава седьмая
В кабинете у Бурова было прохладно – чудо-юдо, кондиционер «Баку» грохотал и завывал, но дело своё делал исправно. Сам Михалыч расплылся в кресле, выпятив брюхо, отечески улыбался замершему по стойке «смирно» оперу. С широкого, немного обрюзгшего лица. Только глаза… серые буравчики лениво сверлили гостя. Генеральский китель небрежно накинут на плечи, видать, Михалыч опасался застудить спину.
Дмитрий много чего слышал о главе областной милиции и знал: Буров – настоящий профессионал, с серьёзным послужным списком. И без советов шефа знал.
– Да ты расслабься, старлей, не на эшафоте, – Михалыч всё улыбался. – Прямо как не наш. Присаживайся вон.
– Слушаюсь, товарищ генерал-майор.
– Слушай, оставь ты это бряцание. Давай по имени-отчеству.
– Хорошо, Владимир Михайлович.
– Вот и хорошо, что хорошо. Одно дело делаем. А ты у нас прямо герой. Год назад, смотрю – контузия на операции, а вчера так вообще. Вот, думаю, орденом тебя пора награждать.
Дмитрий молчал. Буров к чему-то клонит, пусть сам и выведет.
– А потому, на тебе бумагу и ручку, и не валяй дурака, пиши, как оно всё вчера на самом деле происходило, – вроде бы так же добродушно, но с холодком сказал Михалыч. – Ведь не просто так на Левицкого прохлаждался? Нет? Так и пиши. А там решим про ордена.
Дмитрий задумался. Ясно, что врать бессмысленно. Он начал писать: «Вчера, такого-то числа, я, такой-то, получил телефонное приглашение от сотрудника Городского Управления…». Писал долго, умолчал только о самоубийстве Геракла, подсократил беседу с Хавченко, описал близнецов… Невзирая на прохладу в кабинете, спина взмокла. К тому же, Буров не курил, это знали все, и курильщиков недолюбливал. А закурить страсть как хотелось. Закончил сочинение, подписался.
Буров
– Это хорошо. Хорошо, что не врёшь, старлей. А вот что не всё договариваешь – плохо. Ладно, с бумажкой этой, – он потряс «сочинением», – где надо разберутся. А я так скажу: или тебе ещё одна звёздочка на погон и медалька, или… Да, – отвлёкся он на селекторный вызов. – Невменяемый? До сих пор? Даже так? На судмед его. Твой вчерашний, – Буров добродушно улыбнулся, – никак в разум не придёт. Или ты его удачно оглоушил, или?..
Он вопросительно уставился на Дмитрия.
Чувства старлея обострились, как никогда. «Пора делать ход», – понял он.
– Скорее, «или», Владимир Михайлович. Разрешите присутствовать при освидетельствовании!
– Эвона ты куда хватил. Ну, нет. Этого я не могу. Я, хоть и генерал, но не господь бог. Да и шут его знает, когда освидетельствование то будет.
– Товарищ генерал, – глядя в пол, раздельно произнёс Дмитрий. – Я. Прошу. Присутствовать на территории клиники при передаче медикам задержанного. Просто так меня туда не пустят.
– Аргументы? – прищурился Буров.
– Будут. Потом.
– Хорошо, предположим… предположим.
Генерал порылся в ящиках стола, вынул бланк, заполнил, приложил печать и протянул Дмитрию.
– Вот это предъявишь в клинике – пропустят. Дуй, бесов сын, твоего клиента уже повезли.
– А это… «Волгу» не дадите?
Буров глянул на часы.
– Нет. Обед скоро. Своим ходом дуй. Орёл…
«Этот тайм мы уже отыграли», – мысленно напевал Дмитрий, летя на случайно подвернувшемся такси в «психушку». Ехать предстояло через весь город. Время подумать было. Словоохотливого водилу он заткнул «корочкой», и теперь катили в молчании.
Муторно было на душе у старлея. Ясно, вошёл в большую игру. Сумел сделать удачный ход. Даже два. Не стал кривить душой у Бурова и прорвался в клинику. Вот только кто он в этой игре? Пешка или повыше? Не ферзь, точно. Но… выходит, и не пешка. Ясно, Буров сам хотел, чтобы Дмитрий поехал в клинику. Мог приказать, но ждал инициативы. Это ему понравилось, факт.
Ясно, что его «пасут». Ясно даже – почему. Сейчас козырь с клиникой у него уйдёт. Игра продолжается. Ставка – близнецы. Чёрт бы их побрал, но он, Дмитрий, должен взять их за жопу. Должен!
– Приехали, товарищ капитан! – повысил его в звании таксист и принялся скурпулёзно отсчитывать сдачу.
Дмитрий только рукой махнул и устремился к пропускной.
На пропускной хватило удостоверения, а вот для корпуса тяжёлых нервных расстройств понадобилась генералова грамота. Неприветливая медсестра сообщила:
– Сперва на третий, отметиться у Николая Степановича.
Дмитрий глянул непонимающе, и она добавила раздражённо:
– У главврача! В первый раз, что ли?!
Николай Степанович, похожий на сушёную воблу, засунутую в белый халат, чуть ли не обнюхал «грамоту».