Исцеление Перекрестка
Шрифт:
Фрида наклонилась вперед, чтобы взять малыша, и в этот момент ее кто-то толкнул. Она обернулась, думая обнаружить самца-единорога, но это оказался Мэтт. Он опустился на колени рядом с роженицей.
— Готов, доктор Доббс.
— Давай. — Конфетка передал ему малыша, взглянул на мордочку и резко скомандовал: — Нужно освободить ему дыхательные пути — немедленно. Бидж, зашивай разрез. И говори, что ты делаешь.
— Хорошо. — Из набора хирургических инструментов она выбрала изогнутую иглу, думая о пациенте, а не о том, как еще совсем недавно она
— Шов Кушинга-Коннелла, — пробормотал Мэтт.
— Вы знаете это из лабораторных занятий, — продолжала Бидж, словно не слышала Мэтта. — Кромки разреза заворачиваются внутрь органа. Таким образом почти гарантируется полное закрытие полости. — Она накладывала шов одновременно с объяснениями; ее пальцы двигались уверенно и быстро. Каким-то уголком сознания она вспоминала, как дрожали ее руки два года назад: она всегда была на грани того, чтобы выронить иглу. — Вам приходилось зашивать брюшину или желчный пузырь?
— Конечно, — ответила Валерия; даже ее задиристость поутихла. Если сначала все они смотрели на Бидж с вежливой отстраненностью, как всегда смотрят студенты на клиента, поскольку видят в преподавателе единственно важную фигуру, то теперь воспринимали ее как своего рода второго преподавателя.
— Да, ведь вы же на выпускном курсе. Для полых внутренних органов всегда применяется обратный шов. Обычно он не бывает крестообразным… — Бидж продолжала говорить, сама удивляясь тому, как много она, оказывается, знает о том, что делает. — Теперь еще один шов — на фасции, чтобы соединить края подкожного слоя. После этого зашивается кожа.
— Как вам удается избежать излишнего натяжения внутренних швов? — спросил Коди.
— Нужно соотносить плотность шва с зашиваемой тканью, — рассеянно пробормотала Фрида, удивив этим себя.
— Правильно, — откликнулась Бидж. — Постепенно вы начинаете это чувствовать. — Она делала последние стежки, зашивая кожу. — Это, конечно, лишь мое предположение, но в этом мире единорогу я назначила бы теперь антибиотики, тетрациклин или другой препарат широкого спектра действия. И нужно будет понаблюдать за малышами… — Она оглянулась через плечо и запнулась. Пустые глаза Конфетки и Мэтта, полная тишина у нее за спиной сказали Бидж больше, чем ей хотелось бы знать.
Бидж механически стала продолжать:
— В случае неудачных родов следует присматривать за матерью и, может быть, за отцом: возможны депрессия, отказ от еды. Знаток, с которым я была знакома, говорил: «Они очень одухотворенные животные». — Голос Бидж дрогнул, и неожиданно она ощутила тонкую руку Стефана на своем плече. — Если роженица сможет это вынести, ей лучше отправиться вместе с остальными животными, когда они двинутся в путь.
— Как вам удалось так быстро достичь такого прогресса в хирургии? — спросил Коди.
— Мне приходилось слишком много оперировать, — ответила Бидж. — Даже хорошее место работы не дает обычно такой нагрузки.
Валерия
— Конечно — как у врача в зоне военных действий. Бидж удивленно посмотрела на нее.
— Что-то в этом роде. — Она закончила наложение швов, уже больше ничего не объясняя, и молча отошла.
Остаток ночи прошел в таком же эмоциональном оцепенении и механических действиях, как это бывает после автомобильной аварии или авиационной катастрофы. Бидж раз за разом опускалась на колени рядом с самкой, принимая то брыкающегося, то неподвижного малыша. Все действия ветеринаров мало отражались на благополучном или неблагополучном исходе. Лишь у немногих рожениц были неправильное предлежание или затруднения при родах, и тем не менее почти треть единорожат оказались мертворожденными.
Стефан переходил от одного животного к другому, поглаживая, утешая. Казалось, он способен не замечать неподвижные тела и видеть только живых — тех, кто нуждается в его помощи. Время от времени он бросал завистливые взгляды на студентов-ветеринаров, но каждый раз, покачав головой, возвращался к собственным занятиям.
На рассвете студенты, врачи и добровольные помощники по одному начали собираться у грузовика — единороги больше в них не нуждались. Свитера и куртки были в крови, колени заляпаны грязью после многих часов работы, — ночь родов у единорогов закончилась.
Лицо Лори было похоже на бесстрастную маску. Стефан плакал, тихо и безнадежно. Мелина по-звериному уткнулась головой ему в плечо; они были похожи на брата и сестру, открыто выражающих свое горе.
Конфетка поскреб в затылке и тихо сказал стоящей рядом Бидж:
— Плохая ночь.
— Да.
— Ты знаешь что-нибудь — неизвестное мне — о причинах?
Она покачала головой, обхватив себя руками.
— Нет.
Но она вспомнила не высказанные вслух опасения Протеры и решила, что обязательно поговорит с ним.
Луна, неестественно разбухшая, клонилась к западу. В содружестве началось движение.
Единороги по двое — самец и самка — подходили к каждому мертворожденному малышу. Они осторожно подсовывали рога под неподвижное тельце и поднимали его к звездам. Потом единороги опускали головы так, что рога оказывались параллельно земле, и переносили тела к одеялу, на котором лежала самка, перенесшая кесарево сечение. Постепенно все содружество окружило ее, тесный круг сомкнулся вокруг груды маленьких тел. Морды всех животных были обращены внутрь.
Бидж вспомнила, чему ее учили и что она хорошо усвоила: единороги оберегают невинных и стараются облегчить страдания. Все правильно, сказала она себе: единороги собрались вместе, чтобы легче перенести собственное горе.
Конфетка с трудом выдавил из себя:
— Одно тело нужно для вскрытия. Бидж представила себе, как они возьмут одного из этих прелестных малышей, как будут его резать, извлекать органы. Она вспомнила, как еще студенткой слышала от первокурсника ужасное выражение: «лабораторное мясо».