Исцеление
Шрифт:
Соломин отнесся к этому весьма серьезно.
— Да, Николай Петрович, говорите. Я, естественно, не решаю этот вопрос, но считаю, что правительство и Президент в разумных пределах выделят необходимую сумму.
— Охранный компьютер, — стал объяснять Михайлов, — с учетом затрат на детали и комплектующие, сборку, настройку и т. д., я оцениваю в 400 тысяч долларов США. Прибор, меняющий ландшафт объекта в последовательно временном режиме, давайте назовем его большим фильмоскопом, я оцениваю в 100 тысяч долларов, маленький фильмоскоп для машин, танков или самолетов — в 40 тысяч долларов. Гарантия работы аппаратуры не менее 30 лет. Итого
Соломин задумался, Михайлов понимал, что он не решает этот вопрос, но ответ ждал.
— А нельзя продать нам схемы, чертежи этих приборов? — спросил Соломин.
Михайлов усмехнулся.
— Я предоставлю их вам бесплатно, Игорь Вениаминович. Пусть ученые поломают мозги. Прошу прощения, что постоянно ссылаюсь на историю, но возникнет банальная ситуация — чертежи самолета в каменном веке. Вы считаете возможным построить самолет в каменном веке? Не поймут ученые ничего в чертежах и схемах, как первоклассник не разберется в формулах высшей математики.
Михайлов попросил принести чертежи и схемы. Зеленский принес их через минуту.
— Вот, посмотрите, Игорь Вениаминович, это не диоды и триоды — совсем непонятные значки. Это я назвал бионом, это сил, это роле, это вист, это фрон и т. д. и т. п. Принципиально новые электронные приборчики, нет у наших ученых базы знаний для их понимания, невозможно перескочить на качественно новый уровень знаний без планомерного перехода, а для обучения потребуется очень много времени. Еще в Париже я говорил о новом поколении, оно будет знать всю эту систему и более того. Потребуется каких-то 5 — 7 лет, не больше, можно и потерпеть.
Михайлов чувствовал, что Соломин не совсем понимает сказанное им, отсюда возникает определенное недоверие и сомнение. Его лицо походило на школьника младших классов, попавшего на лекцию в ВУЗ.
— Николай Петрович, а откуда у вас такие знания, — поинтересовался Соломин, — вы же тоже не изучали таких наук и предметов?
Михайлова все это уже начинало раздражать, но он понимал, что объяснить придется — незнание и непонимание может толкнуть на неоправданные действия, из благостных побуждений можно совершить большую ошибку. «Хорошо, что меня еще в психушку не упекли», — почему-то подумалось ему.
— Игорь Вениаминович, попытаюсь все объяснить еще раз. В настоящее время есть люди, которые обладают определенными способностями, и вы это прекрасно знаете. Кто-то двигает предметы, не касаясь их руками, кто-то предсказывает будущее, кто-то диагностирует и излечивает болезни без медикаментов. Ванга, Глоба, Кашпировскийй и многие, многие другие… Я пошел чуточку другим путем — весь свой дар я направил опять же на себя, стал усовершенствовать его, развивать свои способности. Мне удалось проникнуть в святая святых, головной мозг, задействовать «спящие», неактивные клетки мозга. Постараюсь объяснить популярно. Клетки у каждого есть, но «дорог» к ним нет, а надо, чтобы они были, чтобы могли выходить и развиваться способности к науке, искусству… Физики называют это прожиганием связей, что-то вроде этого. В результате я получил более работоспособный, активный и эффективный умственный инструмент, который перенес меня на качественно новую ступень мышления. Поэтому и удалось создать то, о чем мы с вами ведем
Вы знаете, что у меня двое детей, сын и дочь, им год и два месяца, в настоящее время их уровень знаний — выпускника начальной школы. Через несколько месяцев, к двум годам, они освоят программу 9-ти классов, к 5-ти годам закончат ВУЗы, пройдет совсем немного времени, когда они станут смотреть на наших академиков, как на тупорылых бездарей, прошу прощение за не совсем корректное сравнение. Наступает эра новых поколений, господа, в их геномы уже заложены необычные, повышенные умственные способности, нейтрализованы геномы агрессии и зла в широком смысле слова. Их поколение не станет стремиться к войнам, и атом будет работать только на мирной стезе, как и другие биологические и химические открытия современности.
Михайлов откинулся в кресле и закурил, наблюдая за генералами, которые старались переварить сказанное им и выглядели студентами на интересной лекции.
— Кое-что мне можно было бы опубликовать и сейчас, — продолжил Михайлов, — но мир еще полон злобы и агрессивности, ценные и необходимые обществу открытия засекретят, поставят на военные рельсы. Кому от этого польза? История доказала, что самое мощное ядерное оружие уже было использовано в военных целях, в целях политического устрашения. Хиросима и Нагасаки — вот факты скачка научной мысли, открытия атома. И я не могу подвергать человечество опасности самоуничтожения, ставки слишком высоки, чтобы играть в гиперпрогресс науки.
Михайлов замолчал, молчали и Соломин со Степановым, словно им казалось, что пересказ фантастического фильма еще не закончен. Через несколько минут Соломин спросил:
— Вы собираетесь в Нью-Йорк, Николай Петрович, не опасной ли станет ваша поездка? Американцы могут заставить вас заниматься наукой в необходимом им объеме и ракурсе.
Михайлов понимал, что беспокоится Соломин не зря, и они действительно станут стремиться к этому любыми силами и средствами, используя при этом и крайние меры. Но его сила и заключалась в том, что он мог предвидеть их шаги наперед, поэтому был непобедим и спокоен. Михайлов посмотрел прямо в лицо Соломину, оно казалось осунувшимся от тяжести предстоящих решений.
— Не беспокойтесь, Игорь Вениаминович, мы предпримем все необходимые средства защиты и без полной, абсолютной уверенности в своей безопасности — никто туда не поедет. Однако, американцы знают, что я врач и не знают о моих познаниях в точных науках. Отсюда можно предположить, что их интересуют мои медико-биологические познания и нам очень важно знать, какие конкретно задачи их интересуют, какие виды биооружия они разрабатывают. Главное — свести на нет их разработки: или пустить по ложному пути, или изобрести контроружие. Может какие-то антидоты, сыворотки или что-то еще. Но и это должно быть в полном, строжайшем секрете, пусть работают себе на здоровье и не знают, что изобретенное ими — пыль.
— Да-а, богат русский язык, — в задумчивости протянул Соломин, как, впрочем, и Россия умами. Хорошо, Николай Петрович, я свяжусь с вами позже, как только решение будет принято.
Он встал, давая понять, что разговор окончен, но внезапно спросил:
— Чуть не забыл, вы звонили Стоуну?
— Да, звонил, ничего не обещал, но дал понять, что приеду с семьей через месяц. У меня на месяц вперед больные расписаны по дням и часам. И не нужно беспокоиться, с нами там ничего не случится, а польза будет огромной.