Исцели меня прикосновением
Шрифт:
— Всем лечь на пол! Руки за голову!
Помещение заполняется воплем и визгом. Требовательными голосами вооруженных людей в масках. Мне на губы ложится чья-то ладонь, а рядом падает обмякшее тело охранника.
Радион тоже кричит. Отдает приказы. Рвёт и мечет. Тут же раздается первый выстрел. Палят в потолок, но паника среди гостей распространяется стремительно. Они бегут, спотыкаются, толкают друг друга. В темноте играет свет от десятков фонариков. Ещё выстрел и рука с моих губ исчезает.
Я
Мамочки…
Ноги не слушаются. Голова не соображает в какую сторону двигаться.
Что вообще происходит?
В темноте видны вспышки перестрелки. Я пробегаю всего пару метров и споткнувшись о что-то твердое падаю вниз, больно ударившись коленями и содрав ладони. Лежу не шевелясь, лишь дышу часто часто. Так больше шансов, что меня не заденет пулей. Такое решение кажется разумным.
— Сдавайтесь! Перестаньте оказывать сопротивление.
— Оружие на пол!
Стрельба, крик и шум, я зажимаю уши ладонями и молю о том, чтобы этот хаос быстрее прекратился.
Верещу, когда меня неожиданно отрывают от пола.
— Пригнись. — прижимают к себе, обнимая за талию. — Нужно поторопиться, здесь не безопасно. Нас прикроют, но нужно двигаться быстрее.
Голос успокаивает. Баюкает каждое слово, произносимое из родных уст так, что у меня слабеют ноги. Хочется разрыдаться.
— Сейчас не время расслабляться.
Но это не помогает уберечь меня от нескольких спотыканий. Саша подхватывает на руки и теперь так идёт к выходу.
— Ещё немного. — не выдерживаю, и уткнувшись в рубашку, от которой исходит любимый запах, начинаю тихо плакать.
— Потерпи, любимая. Сейчас.
Я морщусь от яркого света, когда из темноты мы выходим наружу. Он бежит подальше от здания, где стоят бронированные автомобили и люди в масках.
— Ей нужно успокоительное, — выкрикивает Саша направляясь к машине Егора. — И воды принесите.
Распахивает одну из дверей и бережно сажает в кресло. Я гляжу на лакированную туфлю, болтающуюся на ноге, которая вот вот упадет на асфальт. На свои дрожащие руки, а затем резко поднимаю голову вверх.
— Саша, — туфля всё-таки падает, и я в порыве поднимаюсь и крепко вжимаюсь в его тело. Цепляюсь за рубашку как за спасительный круг. Ближе. Теснее. — Сашенька.
— Тише, любимая, всё позади.
Он гладит меня по волосам, наверное, в сотый раз целует макушку. И шепчет. Шепчет. До тех пор, пока шепот не обрывает оглушительный звук выстрела.
Мы поднимает шокировано глаза. Смотрим друг на друга. Слышим ещё пару выстрелов. И нас накрывает тишиной.
Такой холодной и мрачной.
Оба дышим, часто и отрывисто, пока у одного из нас не замедляется дыхание. Пока один из нас не начинает судорожно вздыхать.
Саша
Нет. Нет. Нет. Так не может всё закончиться!
Мы одновременно смотрим вниз, на скреплённые между собой окровавленные пальцы и расплывающееся на белоснежном платье алое пятно.
И только теперь начинаю чувствовать настоящую боль. Острую. Непроходящую. Нестерпимую.
— Родная моя.
Слезы катятся по щекам. Слова даются с трудом.
Я отказываюсь во всё это верить.
— Саша, любимый.
— Любимая…
Неужели это конец?
Всхлипываю. Сознание уплывает. Перед глазами вереница картинок, самых ярких, самых радостных и счастливых. "В горести и в радости…", а ещё слова:
Лишь только смерть разлучит нас.
Глава 44
Кристина
Я иду по ровной дорожке, бордюры которой выбелены известкой. Вдыхаю запах цветущей сирени, чувствуя внутреннее умиротворение. Здесь очень тихо. Нет той городской суеты и спешки, к которой мы так привыкли, лишь шелест листвы, с которой легонько играет проказник-ветер, и пение птиц.
Спокойствие — вот главный показатель этого места.
Иногда здесь можно услышать тихий плач или приглушённый разговор, больше напоминающий бормотание, но в основном в этом месте не людно. Сюда приходят за советом, прощением или искуплением, хотя знают, что ничего из вышеперечисленного не получат. Приходят когда совсем грустно, и хочется побыть одному, или напротив, поделится маленькими тайнами и радостями. Здесь не осудят, не предадут, не похвалят, потому что здесь нет живых. Но это место всё равно особенное, оно помогает душевным невзгодам.
Мне остаётся свернуть, пройти ещё немного и я окажусь на месте. Губы трогает лёгкая улыбка, когда я поднимаю на пару секунд взгляд к голубому небу, усыпанному белоснежными облаками. Так хорошо. Так красиво. Невесомая ткань платья овевает ноги добавляя моему состоянию лёгкости и свободы. Я действительно свободна. От ужасов прошлого и страхов, преследующих меня в течении столького времени.
Я изменилась. И мир вокруг меня тоже.
Ну вот я и на месте.
— Здравствуй, мам. Я соскучилась.
Подхожу к памятнику, глажу его и ставлю небольшой букетик полевых цветов в вазу. Мне грустно, но она любила когда я ей улыбалась, поэтому сегодня не будет слёз. Она ведь с небес наблюдает за мною, не хочу её расстраивать. Становлюсь напротив и смотрю на родное лицо выбитое на памятнике. Внутри всё трепещет.
— Мам, я хочу тебя кое с кем познакомить. — сглатываю и улыбаюсь чуть шире. — Это Саша. Мой муж. Теперь я Благородных, как-то так.
Он берет меня крепко за руку и прижимается ближе.