Исцели меня прикосновением
Шрифт:
Ох…
Не сдерживаю рвущийся наружу стон, когда ловкие пальцы скользнув под ткань бюстгальтера задевают напряжённый сосок. Они играют с ним, превращая меня в сплошную вибрирующую массу. Пульс грохочет в висках, сердце норовит вырваться наружу, внизу живота всё пульсирует и трепещет.
— Са-ша-а… — с придыханием произношу имя любимого, в попытках то ли остановить, то ли продолжить быстрее. Я не понимаю себя, теряю связь с реальностью, всё, что сейчас испытываю — со мною впервые.
Я горю. Тлею в его руках.
И кажется, медленно умираю.
Его
— Девочка моя. Родная. Милая. — хрипло шепчет между поцелуями, скользя свободной рукой по плечу, шеи, скуле, очерчивая контуры губ, слегка надавливая на них, поддевая пальцами лямочку, а затем виртуозно расстегнув маленькие крючки, освобождает напряжённую грудь для дальнейших ласк.
Я думала, что не может быть мучительнее, чем сейчас. Не думала, что может быть настолько жарко и томительно. Но оказавшись к нему лицом к лицу, я рассыпалась окончательно. Его горящий желанием взгляд испепелил меня.
Безумный. Жаждущий. Прекрасный.
Он манил и пьянил, погружая всё глубже и глубже в пучину, поглотившую полностью радужку его глаз. Я тонула в них, забываясь, отрезая себя от действительности.
Он дышал часто и рвано, в такт моему дыханию. Глаза в глаза. Пара минут на паузе. Саша словно проверял мою выдержку, пытался понять, насколько далеко я пойду.
Я хочу попробовать. Только с ним я хочу перейти границы.
Порочная улыбка, решимость, и мои губы в его плену. Он понял меня без слов. Напористо, жгуче терзает губы, проникая глубже. Словно наказывая, за столь долгое ожидание. Руки не уступают языку, такие же требовательные и настойчивые. Зарываются в волосы, оглаживают грудь, талию, бедра, срывая гортанные стоны.
— Прикоснись ко мне, Кристина. — на миг останавливается, чтобы снять с себя рубашку и стянуть брюки, а затем вновь возобновить страстный танец языков.
— Мне страшно. — признаюсь, когда он отрывается от губ, переключаясь на шею. Действительно страшно перед неизвестностью и тем, что может меня ожидать.
— Не нужно бояться. — шепчет хрипло. — Смелее, любимая. Прикоснись. Ты ведь этого хочешь. Я пока ничего не делаю. Ничего такого…
Не делает? А что же будет когда начнёт?
Сглатываю.
Его глубокий голос околдовывает, подчиняет, лишает воли. Он как змей-искуситель заманивает в расставленные сети. Дрожащими пальцами очерчиваю рельефные руки, легонько касаюсь шрамов на груди. Я знаю его тело, но сейчас прикосновения дарят иные ощущения. Его кожа — раскаленная лава, которая обжигает, тягуче перетекая в меня. Мы оба дрожим, охваченные желанием.
В какой-то момент, Саша словно не выдерживает, окончательно сойдя с ума, с рычанием подхватывает под бёдра, отчего мне приходится схватиться за плечи, и валит на кровать.
— Кристи-и-ина, что же ты со мной делаешь? — нависает сверху, слегка придавливая собой. Так близко и так горячо. Словно умалишенный целует меня повсюду, клеймит, уделяя внимание каждому сантиметру кожи. Не успеваю ничего понять, как поцелуями покрывается живот. Ловко расстегивает
А потом начинается настоящее безумие.
Губы обхватывают сосок одной груди, а рука скользит по внутренней поверхности бедра. Он нещадно всасывает его, заставляя прогнуться, застонать ещё громче, запрокинуть глаза к потолку и закусить губу до крови. Теребит, играет с твердой горошиной, облизывает, целует, переходя на другую грудь. Повторяя движения, доводя меня до исступления. Внутри всё пылает, бурлит, накаляется до предела, требуя чего-то, когда пальцы достигают кромки оставшегося белья.
— Са-ша… — задыхаюсь, молю не понимая о чём.
Отрывается от меня, на время прерывая пытку, рассматривает поплывшим, изголодавшимся взглядом. И мне вдруг становится так неловко, за неконтролируемые звуки слетающие с губ, за слишком смелые движения рук, изучающих его спину и пресс, и моё полуобнажённое тело, которым он любуется с особенной дикостью.
Прикрываюсь. Пытаюсь чуть отстраниться.
— Далеко собралась? — улыбается нахально и дерзко, выгибая бровь. — Мы ещё не закончили.
Подтягивается, перехватывает руки, заводит их мне за голову и удерживает одной ладонью. Судорожно выдыхаю. Распаляя его сильнее. Вижу. Чувствую.
— Никогда не закрывайся от меня. Договорились? — киваю. — Ты прекрасна, Кристина!
Целует в губы на этот раз нежно и трепетно, слизывая капельку крови. Свободной рукой спускаясь ниже и ниже.
— Нравится? — хнычу, неспособная что-либо вымолвить. Я в данный момент чувственный, искрящийся нервный комок. — А так?
— Са-ша…
Накрывает ладонью пульсирующий участок под трусиками. Рисует узоры поверх тонкой ткани, сталкивая меня в пропасть, с огромнейшей высоты.
— А вот так? — слегка отодвигает ткань, касаясь невесомо распухших губ. Очередной разряд тока. Шум в ушах. И я начинаю лететь. Несдержанно стону и шепчу его имя, того кто подводит меня к грани, доводит до сумасшествия. А как иначе назвать то, что со мной происходит?
Кружит над клитором, периодически ловя ртом мои стону, поглаживает его, надавливает, двигается вверх и вниз, размазывая выделенную смазку, которой насквозь пропитались трусики. Её так много.
Святые, как стыдно!
Было бы, но в данный момент мне всё равно. Я во власти ощущений и удовольствия, которое доставляют руки любимого.
Ещё! Хочу большего…
И он словно читая мои мысли слегка проникает пальцем туда, откуда снова вытекает капелька смазки. Входит и выходит, говорит что-то, входит и выходит, и вновь касается распухших лепестков, скользит по ним, терзает.
— Моя… Единственная… — слышу периодически его шёпот, перебивающий стук сердца в ушах. — Ты такая красивая… Только моя…
Снова пальцы на клиторе, движение по кругу и вверх-вниз. Медленнее, мучительнее.
Саша целует, в данный момент излишне нежно и мне мало. Отвечаю напористо, рьяно. Я чувствую слишком сильное напряжение, от которого хочется избавиться.