Исцели меня прикосновением
Шрифт:
— Два дня. Чтобы осознала и приняла. — пячусь и развернувшись, опрометью лечу в сторону лестницы. — Два дня, милая!!!
* * *
Захлопываю дверь. В ушах всё ещё звенит смех Радиона. Дрожащими пальцами беру телефон. Больше времени тянуть нет смысла. Набираю Костю. Ещё и ещё, но он не в зоне действия сити. Набираю Марину.
— Алло…
— Абонент временно не доступен… — та же картина. Брат говорил, что они собираются в горную местность, где связи совсем нет.
Набираю ещё один контакт.
— Егор…
—
— Как ты смеешь! — кричу, сжимая кулаки. — Продал меня как дешёвую вещь.
— Не такой дешёвой ты оказалась как думаешь. Радион очень щедр. — смеряет взглядом. — Угомонись! Прекрати эти истерики!
— Да как ты можешь? — шепчу на грани, у меня просто нет слов прокомментировать происходящее.
— Ты была маленькой девчонкой, он был глупым мальчишкой, но теперь вы оба взрослые. Из вас выйдет безупречный союз. Так что веди себя достойно.
— Ненавижу! — кидаюсь разъяренной кошкой, только отец увертывается, замыкая за собой дверь.
— Смирись. — слышу по ту сторону. — И брак покажется не таким ужасным.
— Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!
* * *
Утром следующего дня я просыпаюсь с пульсирующей головной болью и мыслями: обратный отчёт пошёл. Сорок восемь часов, чтобы превратить мою жизнь в нескончаемый кромешный ад. Сорок восемь часов на то, чтобы избежать брака.
К девяти часам ко мне приносят завтрак. Милая молчаливая девушка, года на три меня младше, которую вижу впервые.
— У тебя есть телефон?
Интересуюсь охрипшим голосом. Моя часовая истерика и душераздирающий крик оставили свой след. Девушка продолжает молчать.
— Мне позвонить нужно. — поглядываю на лежащий на тумбочке кулон: проколотое мечом сердце, обвитое колючей проволокой. Как символично.
— Ты слышишь?
— Простите, — смотрит на меня затравленно. — Мне нельзя. Они сказали… Сказали не идти с вами на контакт и игнорировать любые просьбы. Мне очень жаль.
— Ясно.
К обеду меня посещает ещё несколько человек. Организатор свадеб, которая рассказывает об украшении небольшого зала, только для самых важных и близких, о музыкантах и развлекательном шоу, предлагает ознакомиться с меню. После неё заявляется то ли стилист то ли хрен поймёшь кто. Берёт с моей фигуры мерки, предлагает выбрать платье из каталога, и так далее до самого вечера. Только мне всё равно. Я безжизненно наблюдаю за всем этим будто со стороны. Словно передо мной чья-то чужая жизнь. Свадьба — это ведь так трогательно, так волнительно, но мне удушиться охота.
К вечеру я удосуживаюсь лицезреть Маргариту. Она молчаливо заносит поднос с ужином и смотрит с жалостью.
— Ты с ними за одно, да? — бросаю с обидой. — Предательница!
— Кристина, я… — присаживается рядом и говорит шёпотом. — Я просто не могу, пойми. — нервно покусывает губы, перебирает ткань кофточки пальцами. — Ты знаешь
Ну да, к роскоши легко привыкнуть.
— Марго, но они меня сгубят!
— А может не всё так плохо. Радион показался неплохим парнем.
— Ты его не знаешь. Не знаешь на что он способен.
— Знаю… — шепчет практически не слышно, отворачивается к окну, и я замечаю на шеи следы от пальцев.
Боже, он её душил? Изверг! Тогда понятна её нерешительность.
— Марго, пожалуйста, — хватаю её за руки, пристально смотрю в глаза с мольбою. — Всего один звонок. Позвони Кости. Он должен знать. Прошу.
Она соскакивает и отпрыгивает как от огня, и уже у самых дверей дарит крошечную надежду, одними губами произнося:
— Я постараюсь.
* * *
— Ну что там? Миленькая, скажи что всё получилось!
— Костя в курсе. Рвет и мечет. И это он ещё про Радиона не знает. — радостно обнимаю Маргариту. Пусть без подробностей, но свадьба должна быть сорвана. — Только… Кристин, его рейс задерживают. Я не уверена, что Костя успеет.
Главное он знает. Брат что-нибудь придумает.
Остаются сутки. Сутки неумирающей надежды.
День проходит словно во сне, а ночью я долго ворочаюсь в кровати и после полуночи засыпаю с тревогой.
* * *
— Ох, ты прекрасна, цветочек, прекрасна! — восхищенно прихлопывает в ладоши стилист. — Ещё последний штрих.
Он касается кистью бледных щёк. Мазок. Другой. На белом лице появляются розоватые оттенки.
Теперь я не похожа на восставшего мертвеца.
Вокруг меня кружат люди, поправляют прическу, надевают белое платье, украшения. Обходятся со мной как с фарфоровой куколкой.
Кукла, к которой привязали верёвочки. И тянут, тянут. Руку подними, глаза прикрой, подбородок выше. Медальон надеть не забудь.
Щёлк, щёлк, фото на память.
А теперь маленькими шагами на эшафон.
Красивая кукла с потухшим взглядом, которую ведут на расстрел.
За эти дни я так вымоталась. Нервный срыв сказался на внешности и на психологическом состоянии. Радион словно душу из меня высосал. И теперь я безжизненно делала то, что скажут.
А может в меня что-то вкололи? Странная мысль.
Посадили в машину, довезли до места церемонии. Кристины здесь нет, я наблюдаю за всем со стороны. Я не сдалась, во мне включился режим энергосбережения.
Или я смирилась просто?
Костик будет только часа через три, когда всё закончится. Так что изменить что-то вряд-ли получится.
Кругом люди, веселье, улыбки. Всё сливается, кружит каруселью. Подводят по красной дорожке к "жениху".
Я парюююю. Иду на ватных ногах, не чувствуя твёрдой поверхности. И наблюдаю.
Верю ли я в чудеса? Сложный вопрос…
— Умница! — одобряюще, когда видит кулон на шеи. Не смотрю на него. — Можем начинать.
К нам выходит священник.