Исчезновения в Гальштате
Шрифт:
Но чем старше детдомовец, тем меньше у него иллюзий по поводу своих родных родителей. У нас ведь есть и дошкольное отделение. Младший Любин брат Пашка Лапушкин как раз в такой старшей малышовой группе пребывает. Вот и получается, что ребенок ждет исполнения своей заветной мечты чуть ли не всю свою жизнь, лет так с трех и до тринадцати-четырнадцати. А они все не забирают и не забирают его, родного, домой… Но постепенно все больше и больше подросток прощается с иллюзиями по поводу родных и начинает мечтать о других хороших людях, которые его полюбят и примут его к себе, и тогда все изменится, и он тоже станет совсем другим. Станет добрым и ласковым сыном или дочерью, будет помогать матери по хозяйству, водить в детский сад младшую сестру, строить
…Этим летом разговор о родителях у меня состоялся с Кирей. Мы отдыхали в летнем лагере и пошли с ним гулять по лесу недалеко от нашей территории. Ребятам после седьмого класса не возбранялось отходить недалеко от забора, «на ненадолго». Мы просто гуляли, собирали и тут же ели чернику. И вдруг Киря спросил меня:
– Ты мечтаешь о том, чтобы для тебя нашлись родители?
– Конечно, – ответил я. – Было бы неплохо. Но я в это не верю.
– А ты хочешь, чтобы они были какие?
Я подумал, что для Кирюши этот вопрос особенно актуален. Ведь он чуть ли не единственный в нашем доме подкидыш. Его привели и поставили пред дверьми какого-то приюта в Новокузнецке, когда ему было года полтора. Ну, сколько точно было ему тогда лет, никто не знает, но врачи определили, что около полутора. Никакой записки при подкидыше обнаружено не было. Кто его привел, тоже осталось невыясненным. Говорить малыш еще не умел, и на вопрос, как тебя зовут, говорил: «Киня». Ну тогда так и решили, что, наверное, он Кирилл. Только выговорить «р» и «л» еще не умеет. Я потом спрашивал своего друга:
– Может, ты вообще никакой не Киря, а там типа Кеша, Иннокентий? Но Кирюша всегда отрицал подобные «уродские» версии и уверенно говорил, что никакой он не Иннокентий, а именно Кирилл.
Я молча обдумывал Кирин вопрос, а он между тем продолжил фантазировать:
– Я вот хотел бы, чтобы меня усыновила семья из нашей области. Как-то мне не хочется далеко отсюда переезжать. Здесь у нас природа хорошая и вообще… Я тут уже привык как-то жить.
– Это странно. Я думал, что все хотят жить где-нибудь на теплом море. В Сочи, например, или там на островах, Мальдивах… А ты не хочешь никуда отсюда?!
– Нет. Я тоже на острова хочу съездить, покупаться там, позагорать на белом песке, прокатиться на такой надувной колбасе, которую привязывают к моторной лодке. Забыл, как она называется… И в Сочи тоже интересно попасть. Но только съездить так на месяц-два, а потом вернуться сюда, домой. Я бы хотел, чтобы у нас свой отдельный дом был.
– А я бы хотел уехать отсюда.
– Почему? Тебе что, не нравится Новокузнецк? Сибирь?
– Ну… нравится. Но я бы хотел жить в большом красивом городе. Столице какой-нибудь там – в Париже или в Лондоне… Хотя нет. Я языка хорошо не знаю. А без языка что я буду там делать? Наверное, я в Москве жить хочу. Там очень красиво. Высокие дома, Кремль, много всего интересного, театры всякие, музеи, дворцы.
– Зачем тебе много музеев и театров? В Новокузнецке тоже есть музей, кино и два театра. Мы ж были, вспомни, Санек! На крайний случай можно на автобусе в Кемерово сгонять. Там вообще куча всего такого.
– Нет. Москва – это совсем другое дело. Там, я уверен, очень интересно и хорошо жить. Я бы хотел, чтобы меня в Москву усыновили.
– Как – усыновили? У тебя ж родной отец тут есть?!
– Да и что толку, что есть! Он ко мне в последний раз года полтора назад приходил.
– А ты жалеешь, что он не приходит теперь?
– Не знаю даже… ну, может быть, немного.
– Я бы, наверное, очень из-за этого переживал. Все-таки отец родной…
– Да это тебе так кажется, потому что у тебя их нет, родителей… Может, тебе даже и проще из-за этого. Нет лишних переживаний. Можно мечтать об идеальном отце и матери и не рвать нутро из-за реальных, которым ты на фиг не нужен…
– То есть ты, Саня, думаешь, что мне легче из-за того, что я подкидыш? Ты серьезно?
– Киря… Ну что ты меня выспрашиваешь?.. Я не знаю, лучше тебе, чем мне, или хуже. Какая разница? Всем нам непросто живется. И у каждого своя история… Но у всех из наших она есть.
– Саня… Поверь. Мне хуже всех… Я даже не знаю, кого числа мой день рождения по-настоящему. Это мне его в милиции придумали, куда меня привезли маленького регистрировать. Прикинули, что мне полтора года, отсчитали назад от даты, когда меня нашли, и так и записали – 10 июля. И что им не написать тогда хоть на пару месяцев раньше или позже, когда каникулы еще не начались и можно справить нормальную днюху с кучей подарков от спонсоров и попечителей… А в лагере что за день рождения? Так, одна пародия… В общем, мне дико не везет в жизни. А уж про мой рост (и вообще – тело) даже думать противно. Вот тебе повезло… Ты самый высокий в классе. Ты даже выше всех десятиклассников! Это большое счастье! Я такому росту могу только завидовать…
– Да хватит тебе, Киря, на жизнь жаловаться. Ты еще обязательно вырастешь. Просто ты медленно растешь. И ты внешне точно не урод какой-нибудь. Я считаю, что у тебя вполне привлекательная внешность. Наверное, тебя даже можно считать миловидным.
– Миловидным? Вот ты словечко выискал! Я бы хотел выглядеть крепким мужиком, а не мимимишным котенком. Мечтаю быть брутальным! – И тут Киря залился своим детским смехом. Я тоже захохотал удачной и неожиданной шутке. А Кирюша продолжал развивать тему семьи и дома: – Я бы вот хотел, чтобы моя мама не работала и всегда была дома. Пусть только отец на работу ходит. И чтоб у нас машина была. Лучше всего, конечно, джип. Типа как у Игоряши. И мы будем всей семьей ездить…
– А куда ездить?
– Да все равно куда. Можно в цирк… мне понравилось в цирке. Или в парк на аттракционы. В лес за грибами или вот за черникой.
– Ты даешь, Киря! Зачем тебе в лесу джип? Ты вот сейчас ходишь по лесу, жрешь чернику, и никакой тебе джип не нужен.
– Да неважно, куда ехать. Главное – всем вместе. Семьей. А ты бы, Сань, хотел бы, чтобы твой отец кем работал? Я бы вот хотел, чтобы мой оказался полицейским или военным.
– Почему именно ими?
– Ну, даже не знаю… Просто мне так кажется, что, когда отец в форме ходит на работу и все его уважают и даже боятся, это очень хорошо. Ну, он будет строгий ко всем и справедливый. Ну, кроме меня, конечно… Меня он будет любить и всему, что надо, учить. Опять же, военные и милиция все вооружены. Я бы хотел, чтобы у моего отца обязательно был пистолет. Мы с ним будем вместе ходить в лес стрелять по мишеням или пустым бутылкам. А мама будет нас провожать и просить быть осторожными. Но она все равно будет волноваться за нас с папой.
– Да. Здорово ты все это, Киря, придумал. Я вот не знаю даже, кем бы хотел, чтобы был мой отец. Ну-у-у… Может, он преподает в каком-нибудь московском вузе студентам науку. Или, например, он там… архитектор какой-нибудь знаменитый. Проектирует частные виллы и даже консерваторию. Нет. Все, я понял теперь, кем будет мой отец. Он будет дирижер.
– Кто? Дирижер? – Киря сделал совершенно круглые глаза, которые у него и без этого всегда были круглыми и удивленными. – То есть чтобы он оркестром всем руководил? На фига, Саня, тебе это надо?