Исчезновения в Гальштате
Шрифт:
– Ну и что тут выбирать. Все понятно. Трое младших. Младшим мать нужнее.
– Казалось бы, что все очевидно. Но мне кажется, что надо, чтобы Сашка был в этой тройке обязательно. Он ведь главный мотор среди нас всех, Лапушкиных.
– Я думаю, Люба, что это ты мотор. Они все тебя обожают. Ты для них больше чем старшая сестра. Ты даже где-то им мама немного…
– Нет, Саня. Все же объективно самый удачный из нас именно Сашенька. И Игоряша, как всегда, прав, когда говорит, что у моего второго брата огромный потенциал, что его может ожидать блестящее будущее.
– Ну да. Он, конечно, очень заметный парень. Везде участвует и всегда с неизменным успехом. Он и в танцевальном ансамбле солист, и в сборной по футболу –
– Вот видишь. Значит, ты со мной согласен. Мой Саша, если его с другими моими братьями и сестрой все же кто-нибудь заберет в семью, – это гарантия, что их назад не вернут ни при каких обстоятельствах. Такого мальчика, как он, любая семья почтет за счастье иметь. Он же для младших будет как паровоз для вагончиков. Да и для малышей он отличный пример для подражания. Ведь и Галя, и даже маленький Пашенька – все они ему подражают. И хорошо, что ему, а не Коле… Беда нам с Колей. Но тут уж ничего не поделаешь… Поэтому Саша должен быть обязательно.
– Тогда кто будет исключен из предполагаемой тройки?
Люба помолчала:
– Вова… он из трех оставшихся старший. И он не так предан своим братьям и сестрам, как другие. Он на брата Колю похож становится… И я боюсь этого очень, но не знаю, что с этим поделать. Пусть лучше хоть троих кто-нибудь усыновит, чем все шестеро без единого шанса останутся.
– А ты поговори об этом с Игоряшей. Он что-нибудь придумает.
– Нет, Саша. Это наше внутреннее семейное дело. Лапушкиных. И нам самим как-то придется его решать или горевать… Да и сколько можно всем свои бесконечные проблемы на Игоряшу вешать. Это только кажется, что он все решает легко и весело. На самом деле это только видимость. Он каждую нашу проблему через себя пропускает. И каждого жалеет. А это очень тяжело. Потому все в девяносто шестом его и любят и любой из наших ребят глотку за него порвет.
– Откуда ты знаешь это про Игоряшу?
– Догадалась. Мы, женщины, такое сразу чувствуем. Ты вспомни, как он у нас в девяносто шестом появился. Впрочем, об этом у нас, наверное, все помнят, от дошколят до учителей. Все тогда удивились, что приехал учитель, который вообще не был похож на учителя, который вел себя и говорил не как учитель, который все делал как-то совершенно по-другому. Нам тогда заранее сказали, что теперь у нашего класса историю будет вести новый учитель. Еще и мужчина. Но когда мы с Кристинкой его в коридоре увидели, то даже не предположили, что это наш новый историк. Идет такой по коридору мужчина в шикарном ярко-голубом костюме, белая рубашка, васильковый галстук с рисунком в мелкий цветочек, из нагрудного кармана выглядывает такой же васильковый платочек. Ну и сам, конечно, весь очень импозантный, легкая седина, гладко выбрит… В общем, классический «интересный мужчина», как потом про Игоряшу высказалась Лидуха. Он прошел мимо нас, непринужденно нам улыбнулся, и тут мы, конечно, с Кристинкой почувствовали…
– Что почувствовали?
– Как – что? Запах. От него пахло чем-то таким… Ну ты знаешь, какие у него всегда обалденные туалетные воды. В общем, от него пахло чем-то нездешним, чем-то одновременно свежим и мужественным. В общем, мы с Кристинкой решили, что он откуда-нибудь из администрации города, может, даже области.
– Ну и тут он заходит прямиком в наш кабинет истории, – со смехом передразнил я Любочку, – и тут вы обе, вместе с Кристинкой, в него по уши… и без памяти…
– Не смейся, Саш. Когда ты видишь перед собой мужчину, который выглядит как реклама мужского парфюма или реклама яхт в каком-нибудь журнале, невольно становится интересно, кто же он.
– Да я шучу просто. Если ты думаешь, что он не произвел похожего ошеломляющего впечатления и на мальчиков, то заблуждаешься. Мы тоже все офигели. Витямба шепнул мне, что у этого
– На самом деле, у всех так было вначале. Парни из одиннадцатого вообще посчитали его столичным пижоном. Но потом-то все в девяносто шестом оценили Игоряшу по достоинству и как учителя, и как человека. Но мне вот он сразу понравился. Правда, Саш. Не веришь? Но это так…
– Да я ж говорю. Вы с Кристей просто в него сразу влюбились.
– Какой же ты, Саша, дурак! Он же уже старый. Ему за пятьдесят. И к тому же у него есть жена. Между прочим, красивая. Я видела. И Кристина тоже. Но ты вспомни, как вначале и учителя тоже на Игоряшу посматривали очень даже недоверчиво. Типа вот приехал тут столичный франт. Тут такие долго не продержатся. Это вам не элитная московская школа. Тут особый контингент детей учится. Это детский дом. Машка сама слышала, как учителя это обсуждали между собой. Нет, она вовсе не подслушивала. Просто случайно услыхала. Ее англичанка попросила забрать в учительской таблицы с неправильными глаголами. Машка случайно услыхала, как Химоза говорила Леночке, что Игорь Дмитриевич – человек в детском доме совершенно ненужный, что он занимается популизмом и не имеет ни малейшего понимания, что такое педагогика, тем более педагогика в таких специфических учреждениях, как наше. И еще – что он, Игоряша, наносит огромный вред и всем другим учителям и воспитателям в детском доме тем, что постоянно потакает детям и слишком много развлекается. Дети стали наглыми и слишком много стали о себе понимать.
– И что Леночка ей на это ответила?
– Ну, Машка говорит, что не видела всей сцены, а только слышала, и то в одно ухо, и то случайно… Но вроде Леночка сказала, что на своих уроках физкультуры она ничего такого в детях не заметила и что вроде как Игорь Дмитриевич нормальный дядька и неплохой преподаватель. Во всяком случае, Людмила Сергеевна подтверждает, что программу по истории все классы выполняют вполне сносно и она даже замечает, что интерес к предмету у ребят заметно вырос. А Химоза – вот она все же сука! – не соглашалась и говорила, что надо бы проверить уровень профессиональной подготовки этого человека: «Вы даже не понимаете, Леночка! Он же даже не закончил педагогический вуз. Так, какие-то курсы».
– Ну а Леночка что? Она тоже Игоряшу не любит?
– Да нет же! Она как раз его защищала, и сказала Химозе, что Игоряша закончил историко-архивный институт в Москве. И это покруче, чем педагогический в Кемерово. И что она, Леночка, и прежде всего, конечно, Людмила Сергеевна, которая преподает свою историю уже тридцать лет, считают, что надо просто немного подождать и посмотреть на результаты работы Игоря Дмитриевича. Тем более не факт, что он сумеет у нас адаптироваться, и тогда уволится сам. И не факт, что у него все в девяносто шестом получится…
– И что Химоза?
– Машка не дослушала. Надо было таблицы забирать. Тем более она даже и не собиралась подслушивать.
– Я думаю, Люба, что это не Людмила Сергеевна сумела Игоряшу от недоброжелателей защитить. Тут были люди позначительнее.
– Так я этого и не утверждаю. Просто зашел разговор, как Игоряша у нас возник, вот я и вспомнила про Машку. Понятное дело – это директор решал. И кстати, думаю, что он трезво оценил обстановку и настроения детей. Ведь если бы тогда, когда Игоряша уже у нас три месяца отработал, его уволили, у нас бы бунт поднялся. Я тебе, Саня, точно говорю!