Исчезнувшая

Флинн Гиллиан

— Не говори так, Эми. — У него сжимаются кулаки.

— Думаешь, ему не причиняла боль женщина, как и тебе? — Я это говорю умиротворяющим тоном, будто общаюсь с собакой. — Он не считал, что заслуживает большего, как и ты? Ты в самом деле веришь, что твоя мать — его первая любовь? А почему же тогда он так ненавидел всех вас?

— Заткнись, Эми. — Ник шагает ко мне.

— Пораскинь мозгами, и поймешь, что я права. Даже если отыщешь милую заурядную девочку, ты будешь вспоминать обо мне ежедневно. Что, скажешь, не так?

— Не так.

— А вспомни, как ты даже

думать забыл о своей Способной Энди, едва решил, что я снова тебя люблю. — Эти слова я произношу детским голоском, даже нижнюю губу выпячиваю. — Сколько любовных записок тебе понадобилось, дорогуша? Одна? Две? Две записки о том, что я люблю тебя, и хочу восстановить отношения, и считаю тебя лучшим, чем ты есть на самом деле. «ТЫ ВЕЛИКОЛЕПЕН. ТЫ ОСТРОУМНЫЙ. ТЫ ТЕПЛЫЙ». И ты сразу размяк. Думаешь, когда-нибудь ты сможешь стать обычным мужчиной? Найдешь простую девчонку, но будешь вспоминать обо мне. Скучная, обыденная жизнь с дурочкой-женой и парой дурачков-детишек не удовлетворит тебя. Ты вспомнишь обо мне, посмотришь на жену и подумаешь: «Тупая сука».

— Заткнись, Эми. Это все, что я хочу сказать.

— Просто ты похож на своего отца. Мы все суки в конечном итоге, разве не так, Ник? Тупая сука, сука-психопатка.

Он хватает меня за руку и сильно дергает:

— Я та сука, которая помогает тебе стать лучше.

Ник замолкает. Все силы он тратит на то, чтобы не дать волю рукам. Глаза блестят от слез. Он шатается.

— Я та сука, которая делает тебя человеком.

И тогда он хватает меня за горло.

Ник Данн

Ночь возвращения.

Я ощутил пальцами ее пульс, о чем так давно мечтал. Сжал посильнее и повалил ее на пол. Эми царапала мои запястья и издавала звуки, напоминающие клекот. На десять секунд мы застыли лицом к лицу на коленях, будто в молитве.

«Гребаная сука-психопатка».

Слеза капнула с моего подбородка.

«Ты убийца, трахальщица мозгов, злобная сумасшедшая сука».

Эми смотрела не мигая яркими голубыми глазами.

И вдруг очень жуткая мысль пьяно вывалилась из глубин сознания: «Кем же я стану, если убью Эми?»

В глазах полыхнуло белым. Я отдернул руки от Эми, как от раскаленного железа.

Она рухнула на пол, задыхаясь и кашляя. Наконец дыхание вернулось к ней, хриплое и тяжелое, с каким-то странным, почти эротическим взвизгом в конце каждого вздоха.

«Кем же я стану?»

Вопрос не риторический. На него нельзя ответить чопорно: «Да, ты станешь убийцей, Ник. Ты станешь тем, за кого тебя все принимают».

Нет.

На самом деле вопрос бил в самую глубину души: «Кем же я стану без Эми?»

Ведь она права. Как человек я был наиболее ярок, когда любил ее, и еще ярче, когда ненавидел. Я знал Эми всего лишь семь лет, но уже не мог вернуться к жизни без нее. Она совершенно права: судьба обывателя для меня теперь недостижима. Я знал это до того, как услышал от Эми. Представлял себя рядом с обычной женщиной — милой, нормальной соседкой — и воображал, как рассказываю ей про Эми,

про то, как жена наказала меня, а потом вернулась ко мне, — а обычная женщина в ответ тянет всякую банальщину: «О не-е-ет… Ну на-адо же-е…» И я знал, что буду смотреть на нее и думать: «Ты никогда не убивала ради меня. Ты никогда не создавала меня. Ты даже не представляешь себе, как начать то, что удалось Эми. Ты не способна на такую заботу обо мне».

Избалованный маменькин сынок не сможет обрести покой с обычной женщиной — очень скоро она перестанет казаться нормальной, опустится в его глазах ниже некуда, и тогда у него в голове зазвучит голос отца: «Тупая сука».

И уже никогда не утихнет.

Эми как в воду глядела.

И похоже, для меня не существует выхода.

Эми — это яд, но я не могу представить свой мир без нее. Кем я стану, если она без следа исчезнет из моей жизни? Нет, не исчезнет. Выбор сделан. Но ее необходимо обуздать. Эми в тюрьме — вот отличный финал. Из камеры ей до меня не дотянуться, а я бы посещал ее время от времени. Или, по крайней мере, вспоминал о ней, вызывал в воображении. Родное сердце, бьющееся где-то вдали…

И отправить ее за решетку — мой долг. Я обязан искупить свою вину. Эми сделала меня лучше — это моя заслуга, а я позволил безумию жены расцвести буйным цветом.

На свете миллион мужчин, которые охотно согласились бы любить, уважать Эми и повиноваться ей, да еще при этом считали бы себя счастливчиками. Эти надежные, уверенные в себе настоящие мужчины не вынуждали бы ее играть чужую роль, а принимали бы ее как есть: по-своему совершенной, твердой, требовательной, умной, креативной, обворожительной, хищной, маниакально эгоцентричной — как сейчас.

Эти мужчины обожали бы Эми.

И они, наверное, спасли бы ее от помешательства.

Судьба Эми могла пройти миллионом разных путей. Но был выбран тот путь, на котором оказался я, — случилось худшее из того, что могло случиться. А значит, и остановить ее предстоит мне.

Не убить, но остановить.

Посадить Эми в один из ее ящиков.

Эми Эллиот-Данн

Пять дней после возвращения.

Теперь я точно, совершенно точно знаю, что с Ником необходимо быть осторожнее. Он уже не такой ручной. В нем теперь есть что-то от электроприбора — и рубильник в положении «вкл.». Мне нравится. Но все равно нужно принять меры.

Вернее, нужна одна, но очень надежная страховка.

Чтобы обеспечить ее, понадобится время. Но я всегда планирую заранее. Я должна все тщательно распланировать, но это для меня дело привычное. А пока можно поработать над восстановлением отношений. Начнем с фасада. У нас будет счастливый брак, и точка.

— Ты уж постарайся полюбить меня снова, — сказала я наутро после того, как он едва не задушил меня. Кстати, в этот день Нику исполнилось тридцать пять, но он предпочел не напоминать об этом. Моих подарков мужу хватило с лихвой. — За вчерашнее я тебя прощаю, мы оба изнервничались. Но уж теперь изволь постараться.