Ищущий силу: хроники Кейна

I Ch

В то время как Кейн постигал основы физической подготовки воина, во многих странах мира выходили сотни книг по нин-дзюцу. Однако вся представленная в них практическая информация могла быть прослежена до нескольких источников – либо до сочинений того же Хацуми Мацааки, либо до отдельной брошюрки какого-нибудь ловкача, пожелавшего поэксплуатировать тягу европеоидов к непонятному и таинственному миру японских шпионов и пропагандирующего собственно-изобретенную школу «нин-дзюцу». Секции, где «учат на ниндзя» по всей планете росли как грибы после дождя. И все «сэнсэи», их возглавляющие, читали одни и те же книжки. При этом различия в названиях книг и именах авторов совсем не означали различие в подходах к исследованию феномена

нин-дзюцу. Все эти «историки», в подавляющем большинстве не владеющие японским языком и никогда не державшие в руках ни исторических хроник, ни, собственно, несуществующих трактатов по нин-дзюцу, излагали угодную потомкам Убийц Богов версию. По ней, ниндзя, – это особый «тайный» клан, в основе идеологии которого – следование эзотерическому духовному учению сюгэндо «пути обретения сверхъестественного могущества» и достижения гармонии с Вселенной. И, якобы, поскольку приверженцы сюгэндо не пользовались благосклонностью властей и постоянно подвергались гонениям, кланам ниндзя пришлось разработать секретное искусство диверсий, шпионажа и рукопашного боя, впоследствии получившее название «нин-дзюцу». Обманутому человечеству начинало всерьез казаться, что ниндзя – это не шпионская организация, а общество высокодуховных искателей высшего просветления и достижения гармонии с окружающим миром.

На самом деле это было далеко не так. Даже Тибетский филиал клана, основанный миролюбивыми наставниками, отринувшими массовую резню, оставался частью системы, за сотни лет зарекомендовавшей себя, по крайней мере во внешних проявлениях, именно как организацию шпионов и убийц. И так было всегда.

***

А для того чтобы стать шпионом и убийцей, приходилось отчаянно много заниматься. На тренировочной площадке, поляне под густыми кронами и маскировочными сетями, в самом начале второй ступени обучения Кейн впервые взял в руки длинное оружие: шест, а чуть позже, его заостренную версию – копье, основные виды вооружения ушу.

Вообще, длинное оружие – это любой вид оружия, длина которого равняется или превышает рост того, кто его использует. Тут нет установленных размеров. Как любил поговаривать Люмай Ли, «в мире боя сантиметр длины, это и один сантиметр силы!». Тот же посох монаха при нападении увеличивал оперативный размах, которым оперировал боец, а при защите не давал противнику приблизиться.

Чтобы удачно использовать длинное оружие, было необходимо обладать уже наработанной мальчишками пластичностью, легкостью движений и подвижностью ног. А также быстротой и твердостью при поворотах и кувырках. Шест, оружие для обеих рук, улучшал у адепта баланс и координацию тела. Именно поэтому он стал первым оружием, осваиваемым начинающими синоби.

Как и в рукопашной, в бою с оружием невозможно стать хорошим мастером, занимаясь только изучением базовых движений и связок. Большинство из того, что преподавалось Кейну с детства, закреплялось в спарринге. Защитное снаряжение применялось только вначале: шлем и накладки спасали детей от серьезных травм. Тем не менее, даже Кейн, которому по сравнению со многими другими детьми еще относительно везло, несколько раз посещал лазарет, отлеживаясь там после пропущенного урона. Кейн убедился на собственной шкуре – даже шест может нанести серьезный ущерб противнику. А шест это ведь всего лишь гражданская разновидность копья или алебарды, изучение которых началось чуть позднее. Военные образцы длинного оружия являлись серьезным ультиматумом.

Первый такой ультимативный случай произошел на тренировке с длинным копьем гуан дао. Оно имело тяжелое лезвие – что-то среднее между копьем и топором. В летописях клана сохранилось упоминание одного легендарного гуан дао, которое весило 40 килограмм и могло сбить с копыт быка. Но Кейну хватило и тренировочного образца, чтобы заработать тяжелое сотрясение мозга, пропустив крепкий удар на кевларовый армейский шлем. Пришлось неделю отлеживаться в лазарете, постепенно приходя в себя.

***

В

те веселые деньки, на второй ступени, начиналось покорение стихии «Небо». Бревно средней величины горизонтально укрепляли в метре над землей, и свои акробатические изыскания ученики проводили уже на нем. Постепенно бревно поднималось все выше и выше, одновременно уменьшаясь в диаметре, а комплекс выполняемых на нем упражнений значительно усложнился. Со временем бревно заменялось тонкой жердью, а затем натянутой веревкой. В конце концов, сила натяжения веревки слабела – высшим мастерством считалось исполнить комплекс на слегка провисшей веревке. В освоение «Неба» входили прыжки в длину, в высоту (в том числе и с шестом), а также с высоты, вплоть до прыжков с десятиметровой скалы на каменистый грунт. Вначале, без подготовки, такой скачок вниз был просто невозможен, затем – болезненно труден, потом просто неприятен.

В конце второй ступени ученики, освоив до десятка стилей боя, переходили к новым школам – айки-до, дзю-до, цюань-фа, окинава-тэ, дзиссэн-кэмпо. Параллельно перед мальчиками учителя постарались раскрыть все многообразие оздоровительного, спортивного и боевого ушу. Вполне понятно, что юные ниндзя изучали только базовую технику и основные положения каждого из этих видов борьбы, не задерживаясь подолгу на чем-то одном. На то, чтобы стать мастером хотя бы в одном из единоборств, людям порой не хватало и целой жизни.

А те приемы, что надлежало знать, проверялись на втором в карьере Кейна экзамене.

Такие экзамены-испытания проводились два раза в год, в дни весеннего и осеннего равноденствия. Чтобы принять в них участие, ученик, уверенный в своих силах, заранее должен был подать заявку. Прошение рассматривалось на совете учителей, и если хоть трое и тридцати трех членов совета не были уверены, что их подопечный готов к проверке, то желающему перейти на следующую ступень приходилось ждать полгода до следующего раза.

Всему свое место и время – не давая торопиться, учителя старались сберечь подопечных. Постепенно тренировки становились все опаснее, а уж об экзаменах перехода на следующую ступень и говорить не приходилось. Ежегодно, примерно из двухсот занимающихся в лагере учеников погибало три-четыре человека. И чаще всего смерть пожинала урожай именно на экзаменах. Правда, эта стабильная кровавая статистика здесь никого не интересовала.

Кроме мертвых в лагере частенько появлялись калеки: слепые или одноглазые, люди с изуродованными лицами, без руки, ноги или пальцев, парализованные. Большинство из них получили травмы не в лагере. После десятилетий отсутствия, многие действующие снаружи ниндзя возвращались из большого мира в родную школу, чтобы зализать раны, да так и оставались. Все они искали здесь приют и спокойствие. Бывшие ученики приезжали и становились наставниками или же просто жили и работали в тренировочном лагере, хотя бы и поваром.

***

Время стирает старую боль. Кейн все реже вспоминал о том, что когда-то у него были папа и мама. Прошлая жизнь в Америке подернулась дымкой нереальности. Иногда он даже забывал о том, что не всегда был учеником ниндзя, что раньше у него был другой дом и другая семья. Лес и барак казались единственным взаправдашним настоящим.

Нынешнее житье казалось единственно реальным и правильным. Основной целью существования стали тренировки. Ежедневные занятия мало-помалу перестали быть пыткой, а даже начали доставлять удовольствие и радость. Было приятно чувствовать, что уже что-то можешь, а главное, со временем сможешь еще больше. Вечерняя усталость вызывала удовлетворение от проделанного сегодня труда. Если ее не было, значит, в течение дня ты мало поработал над собой. Тело мальчика перевилось сухими канатами мышц и сухожилий. Это стало особенно заметно в девять лет, когда в общих чертах было закончено освоение стихии «Небо»: приемы лазанья по деревьям, прыжки с ветку на ветку, с ветки на веревку, скалолазание без специальных приспособлений.