Исход Авроры
Шрифт:
Он слишком разросся.
Это все слишком.
Я отворачиваюсь и крепко зажмуриваю глаза, не желая смотреть.
И не замечаю, как позади меня поднимается Эриен.
Я слышу звон металла о металл и, обернувшись, вижу его. Красивое лицо искажено яростью. Кровь стекает по его подбородку, темно-серая в гамме Складки, поблескивает на лезвии каата, которое выскальзывает у него из-за спины.
…ты сказал мне, где это происходит…
Я стискиваю зубы, поднимая пистолет.
…исправь
И задыхаюсь, когда он вонзает клинок мне в живот.
11 | Тайлер
– Ты знаешь, что в сильдратийском языке нет слова «прощай»?
Я распахиваю глаза, сквозь ресницы пробивается свет, и я издаю стон. Саэдии сидит у моей койки и ковыряет ногти длинным красивым ножом.
– Ч-что? – шепчу я.
Заставляю себя снова открыть глаза, голова сама не своя. Меня окружает тихий гул медицинского оборудования, приглушенный свет и полумрак. Посмотрев вниз, я понимаю, что на мне нет рубашки. Снова. В животе тупая боль, рана от клинка Эриена залеплена специальным пластырем. Но так как это боевой крейсер Несломленных, медицинское оборудование тут на высшем уровне – по правде говоря, боль не такая уж и сильная.
То есть если учитывать факт, что в меня нож воткнули, само собой.
– Это правда. Сильдратийцы верят, что люди, которые объединились однажды, уже никогда не смогут по-настоящему разлучиться. – Саэдии указывает ножом на пластырь. – Даже если бы ты погиб сегодня, атомы твоего тела остались бы. На протяжении многих эпох эти частицы распадались бы и снова объединялись, становясь частью других существ, других планетарных тел. Втягивались бы в коллапсирующие звезды и снова рассеивались сверхновыми. И, наконец, когда огромная черная дыра в сердце этой галактики вновь затянет все в свои объятия, все сущее воссоединится. Поэтому мы не говорим «прощай», когда расстаемся. Мы говорим «ан'ла телли сайи».
– Что это значит? – вздыхаю я.
– Я увижу тебя среди звезд.
Она наклоняет голову, и ее нежная улыбка исчезает.
– Я говорю тебе это, потому что ты, похоже, скоро умрешь, Тайлер Джонс.
– Всего лишь легкое ранение, мадам. – Я прижимаю руку к пластырю и морщусь. – Твоему паладину нужно поработать над прицеливанием, если он хочет меня убить.
Саэдии усмехается:
– Эриен – Первый Паладин Черного круга. Создатель тысячи сирот. Если бы он желал тебе смерти, ты был бы мертв. Я говорю об Антаэлисе, возлюбленном Эриена. Ты изрядно попортил лицо Эриена. Антаэлис хотел вызвать тебя на дуэль за его честь.
Я со вздохом качаю головой:
– Галактика летит к чертям, а мы занимаемся ерундой, ну да.
Саэдии откидывается назад, поднимает ноги в ботинках и кладет их мне на бедра, будто метя территорию. Ее взгляд медленно блуждает по моему телу и наконец возвращается к глазам. Между нами снова пробегает искорка веселья, приправленная тихим, пульсирующим гневом.
– Ты все еще не понимаешь, где находишься, да?
– О, мне точно известно, где я. И с кем.
–
Я морщусь.
– Да уж, слушай, извини…
Она поднимает руку.
– Не приправляй свою глупость трусостью. Имей мужество отстаивать свои убеждения, маленький терранин.
– Клянусь, ты самая… – Я качаю головой, стиснув зубы. – Неужели у нас с тобой все должно превращаться в сражение?
Она улыбается, прижимая язык к зубам.
– Если хочешь.
– Дыхание Творца, – рычу я. – Ты прекратишь эти игры?
– Мне нравятся игры.
– Ну а я не в настроении быть твоей игрушкой. – У меня раскалывается голова, а во рту сухо, будто туда пепла насыпали. – Что ты здесь делаешь, Саэдии?
Ее улыбка увядает, черные губы поджимаются.
– Я просмотрела видеозапись твоей драки с Эриеном, – наконец говорит она. – Ты одержал над ним верх в схватке, но дрогнул на последнем ударе. Схватился за голову, будто тебе стало больно. Я попросила медиков просканировать тебя на предмет травмы мозга из-за долгого пребывания в Складке. Но таковой не обнаружилось.
– Не знал, что тебе есть дело до меня, Темплар.
Я замечаю, как в ее глазах вспыхивает огонек. Всего лишь на секунду, а после исчезает. Настроение этой девушки меняется в мгновение ока. Она то горяча, то холодна. Но, приглядевшись повнимательнее, где-то там, за бравадой, насмешками и всей этой жестокой манерностью принцессы Несломленных, я будто бы улавливаю проблеск…
– Я услышала тебя, – говорит она, постукивая себя по лбу. – У меня в голове раздался крик, когда ты рухнул на пол. Но звучало это не так, как если бы тебе было больно. Скорее ты был… в ужасе.
Я провожу рукой по глазам и вздыхаю:
– Я… видел что-то.
– Вроде видения?
Делаю глубокий вдох и киваю:
– С тех пор, как я очнулся на этом корабле, мне все время что-то мерещится. Я словно сплю наяву. Мне видится девушка-сильдратийка, вся в крови. Но во сне я знаю, что это моя кровь, а не ее. Мы в огромном зале. Стены из кристаллов. Трон. Все такое радужное…
Ее глаза сужаются.
– Это напоминает внутренности корабля «Неридаа».
– В моем сне он разрушается. Раскалывается на куски. – Я с трудом сглатываю, при воспоминании об этом желудок наполняется льдом. – И где-то там, за его пределами, есть тень. Она такая большая и темная, что я уверен – она поглотит все, если я ей позволю.
– Тебе раньше снились подобные сны?
– Никогда. – Я встречаюсь с ней взглядом. – Я не могу это объяснить, но думаю… Саэдии, мне кажется, скоро произойдет что-то ужасное.
Она отводит от меня взгляд, смотрит куда-то вдаль, за стены. Я по-прежнему чувствую отголосок ее мыслей: кровь Путеходца, которую она унаследовала от своей матери, говорит с кровью, что я унаследовал от своей. От женщины, которую я никогда не узнаю, ведь отца, рассказавшего бы мне, кто она, как они познакомились и как появился я, больше нет.