Исход
Шрифт:
Эадор хмурился и шумно дышал носом. Его лицо раскраснелось. На лице тъялери отражалась сильная внутренняя борьба.
— У него эльфийка! — выпалил он и замолчал, как будто сказал что-то стыдное.
— Погоди, что? — бровь Аркана удивленно изогнулась.
— У старого лиса дю Ритёра — любовница из Туринн-Таурских эльфов, — сквозь зубы процедил обычно сдержанный маэстру Нилэндэйл. — Представь себе, на какое унижение пошли ванъяр, только бы заполучить вояку себе?
— Потрясающе, — Рем запустил себе пальцы в волосы. — Они подкладывают эльфиек под оптиматских военачальников. Теперь Фрагонар скажет, что я точно — псих и пошлет меня к черту. Рептилии в канализации,
— Кстати! Ты зачем парня в клетку посадил? Ничего сверхъестественного в нем нет, кроме сверхъестественной вони и удивительной способности к сквернословию! Обычный человек.
— Человек… Свинокрад и курощуп! Воровал у гномов поросят и каплунов! Его поймали и искупали в дегте и вываляли в перьях кхазады из Гетто, и он сбежал на популярское кладбище, где подъедал конфеты и пил водку из рюмок! Есть такая странная традиция, конфеты на могильные плиты класть, представляешь? Так мало того — этот дурень взялся подвывать и выпрыгивать из темных уголков, пугая посетителей кладбища! — на напряженном до этих пор лице Аркана появилась дурацкая улыбка. — Представь себе удивление этого проходимца, когда по его душу явилась дюжина зверобоев во главе с братом Мартеллом и Сухарем!
— Что-о-о? — эльф недоверчиво посмотрел на Аркана. — То есть, Черный Человек — главная городская страшилка, просто проходимец?
— Я не знаю, водится ли в местных некрополях кто-то другой, какой-нибудь очередной оживший эгрегор, подходящий под определение Черного Человека, но конкретно этот — просто проходимец, — кивнул герцог Аскеронский. — Зато остальное — очень непросто. Можешь полюбоваться: за воротами, вокруг клетки с этим придурком, на пиках -головы горгулий. А еще — прибитый к стене Спрут, пусть и сильно изрубленный. И шкуры рептилий на рамках растянуты… Кстати — может скажешь, что за они? Странные существа.
— Похожи на кайманов с дальнего Юга, но непропорционально сложены, с явным влиянием скверны… Я уже насмотрелся вдоволь на эту твою кунсткамеру под открытым небом, но так и не понял — зачем эта демонстрация, Рем? Чего ты добиваешься? — прищурился эльф.
— Местные дворяне и простолюдины… Они живут в счастливом неведении! — проговорил Аркан, снова просматривая документы. — И если я должен это исправить, что ж — значит, так тому и быть.
Некоторое время они сидели молча, и герцог Аскеронский разглядывал карту на стене. Его лицо становилось все более мрачным.
— Я кое о чем попрошу тебя, Эадор… Тебя и твои Черных Птиц. И не знаю — смогу ли рассчитаться за это, — он глубоко вздохнул.
— Не тяни, Аркан. Говори. Мы сделаем, что потребуется, — эльф снова вернулся в свое прежнее невозмутимое состояние.
— Итак — главное. Я хочу, чтобы вы нападали на людей дю Ритёра. Поджигайте постоялые дворы, убивайте гонцов, обстреливайте полевые лагеря… Они должны увидеть, что вы — эльфы! — он явно нервничал, вглядываясь в лицо Эадора Нилэндэйла.
— И чем сильнее мы будем походить на Туринн-Таурцев — тем лучше, айе? — Эадор понимал все с полуслова. — Мало кто в Центральных провинциях слыхал про Доль Наяда, верно?
— Айе, друг мой… Айе! Я хочу, чтобы в судную ночь… Чтобы в тот момент, когда все начнется, эти люди видели врага в каждом встречном эльфе. Чтобы им было наплевать на все байки, которые станут травить Белые Братья… Это ведь не дремучие вилланы, а матерые волки! Им головы так просто не запудрить…
— Сделаем, — просто ответил Эадор. — Лле мерна аут фариен… Но это ведь не все, так?
— Мне нужен маэстру Цудечкис. Он служил у дю Ритёра и наверняка многое может о нем рассказать.
— Есть, — кивнул тъялери. — И это сделаем. Что еще?
— Кроме провокатора и посыльного я попрошу тебя поработать пиратом, — Аркан встал со своего места, подошел к карте и ткнул пальцем в верховья Рубона. — Люди Гавора проведут Черных Птиц к коммерческим верфям Вермаленов, которые расположены здесь и здесь… Они же помогут справиться с управлением и довести корабли до назначенного места. А вот тут — тут располагаются посты феодальной речной стражи — Вайсвальдов и Роттерландов, у них тоже имеются суда. Но если увидите еще что-то — то знайте, ко дню выборов мне нужно будет столько лодок, барок, баркасов и галер, сколько вы сможете привести. Ниже Кесарии по течению сработают Скавр и капитан Долабелла. И я надеюсь, что мы будем готовы помочь всем, кто захочет, чтобы им помогли.
* * *
На вершине Золотого моста Аркан замер, слегка потянув за поводья. Его спутники также остановились, рассматривая открывшуюся их глазам панораму.
Весеннее солнце заливало яркими лучами омываемый темными водами Великого Рубона Мраморный остров — так по-другому называли Дворцовую сторону. Центральное место впечатляющего пейзажа занимало огромное, монументальное здание Императорской резиденции, выполненное в псевдоантичном стиле, с колоннадой, статуями первых Императоров и Основателей, и отдельно стоящими гигантскими ростральными колоннами, каждая из которых содержала в себе воссозданные по древним изображениям горельефы носовых и кормовых частей Четырех Ковчегов. Все оттенки мрамора были использованы для строительства величественного архитектурного комплекса: черные, красные и белые элементы органично дополняли друг друга. Дворец занимал практически весь остров, оставляя место только для выложенной все тем же мрамором набережной, двух симметрично расположенных парков и площади у моста.
Площадь была полна народу. Весь цвет оптиматского имперского дворянства уже собрался здесь: конечно, их предупредили в первую очередь, пораньше, чем еретиков-популяров или раскольников-ортодоксов. Пышные плюмажи, сверкающие латы, знамена и попоны — целое море людей и лошадей. Каждый владетель стремился показать свою значимость богатством и качеством лошадей, доспеха, оружия… Ограничение в пять спутников действовало исключительно на Дворцовую сторону: за пределами этого острова, у Золотого и Серебряного мостов, на Казенной и Церковной сторонах, сгрудилось множество вооруженных воинов, ожидающих своих сеньоров.
Партия популяров во главе с тимьянским прево Жаном Майларом и курфюрстом Людвигом Вермаленом, кажется, стремилась перещеголять оптиматов пышностью нарядов: богатство и удобство облачений они ставили выше, чем показную воинственность. Они медленно двигались по Серебряному мосту, с Казенной стороны, постепенно приближаясь к главному месту событий. Бархатные и парчовые одеяния, немыслимые головные уборы, меховые плащи, явно слишком жаркие для поздней весны, множество украшений, золотой и серебряной вышивки… Даже конская сбруя популяров сверкала самоцветами и переливалась жемчугами! Семеро принцепс электор от северо-восточного анклава сторонников Саймона Самромара держались вместе, их лошади шли едва ли не в ногу… Всем было понятно: популяры выступают единым фронтом.