Искатель. 1974. Выпуск №5

Бестер Альфред

— Допустим, я куплю эту гадость. Где гарантия, что вы не напечатаете новые фотографии? Нет, знаете… Я требую и негативы.

Пускаясь в торг, Алена признавала себя побежденной, превращалась в игрушку в руках шантажиста. По поникшей фигуре, по растерянному взгляду человек в «алоха» понял, что у Алены исчезла воля, ушли силы.

— Негативы? — раздумчиво переспросил человек в «алоха». — Можно и негативы. — Он ненадолго умолк, как бы прикидывая. — За негативы плата отдельная. Сто фунтов. Если согласны, буду ждать вас здесь в это время в понедельник, — тихо произнес человек в «алоха».

Алена не ответила. Она встала и медленно, словно нащупывая в темноте дорогу, вышла из ателье.

Она пробиралась сквозь толпу, не обращая

внимания, что ее толкают, хватают за руки, тянут в лавки. Она обходила флегматичных быков, тащивших нагруженные овощами и фруктами скрипучие крестьянские повозки с неровными деревянными дисками вместо колес, пропускала лавировавшие меж повозками мотороллеры с притороченными у багажников корзинами, уступала дорогу юрким трехколесным грузовикам, медленно двигавшимся с товарами к лавкам, — шла и, казалось, не видела этой ни с чем не сравнимой пестрой, галдящей сутолоки.

Расписная красно-белая «алоха» мелькнула несколько раз в толпе и исчезла. Когда Алена убедилась, что шантажиста нет позади, она прибавила шаг и, вспоминая вчерашние слова Дирксена, уже почти спокойно направилась к дому.

ЗА ШЕСТЬ ЧАСОВ ДО АВТОМОБИЛЬНОЙ КАТАСТРОФЫ, В СУББОТУ, В ЧАС ДНЯ

Старенький «рено» проскрипел шинами по гравию и остановился у дома. Логов поглядел на часы: прошло не более десяти минут с тех пор, как он разговаривал с Сумани по телефону — тот просил о встрече. «Значит, у Сумани и впрямь что-то до крайности срочное и важное, если позвонил уже по дороге», — подумал Логов. Он поспешил на крыльцо и там радушно обнял журналиста.

— Простите за вторжение. Меня оправдывает дело, которое привело к вам. Ждать я не мог, — начал Сумани с порога.

— Не надо, не надо извиняться, дорогой господин Сумани. Что вы? Я всегда рад вам. Проходите вот сюда, в гостиную, — широким жестом приглашал Логов. — Что будем пить? Виски, джин, коньяк? — Радушие Логова было непритворным и искренним.

С Сумани, обозревателем местного телевидения, Логов познакомился вскоре после приезда в страну. Логов, занимающийся в посольстве печатью, телевидением и радио, был доволен, что сблизился с этим журналистом — талантливым и осведомленным.

Образование Сумани получил в Европе. За годы учебы он сошелся с эмигрантами — членами народно-революционной партии. До завоевания независимости партия находилась в подполье, а руководители жили за границей. Ныне друзья Сумани вошли в правительство, и он запросто заглядывал к премьеру и ко многим министрам. Вместе с ними он участвовал в недавнем перевороте, сместившем президента.

Логов до сих пор помнил телевизионную передачу Сумани, последнюю при бывшем президенте. Сумани говорил в ней об экономических мероприятиях президента, о его программе, пышно озаглавленной «Все для народа». Трудно определить, чего в программе было больше — демагогии или политического невежества. «В тропики должна прийти радость», — провозглашала программа, и эту радость президент вознамерился дать народу, разбив парки наподобие «Дисней ленда», курорты, способные вызвать зависть у хозяев Майами-Бич и Ниццы, построив гигантские отели, в сравнении с которыми знаменитый гонконгский «Хилтон» и токийский «Отани» с вращающимся рестораном на крыше выглядели бы жалкими хижинами. Однако претворение в жизнь проектов, метко прозванных Сумани «престижными», требовало средств, которых страна не имела. Чтобы добыть их, президент предоставил разрабатывать нефтяные, угольные и рудные месторождения иностранным компаниям. И в передаче Сумани подвел итог: «Когда над стадом властвует слепец, волк станет старшим пастухом овец». Понять было нетрудно: слепец — это президент, волк — «Бритиш петролеум» и «Мицубиси».

К телевизионным выступлениям Сумани не подходили определения «комментарий», «обзор новостей», хотя в них содержались и оценка событий, и информация. Логов шутил: «Еженедельные поучения,

какой быть стране и людям». Сумани использовал форму, привычную для большинства телезрителей, воспитывавшихся в миссионерских школах, где каждый урок походил на проповедь, а обязательная проповедь не отличалась от урока.

«У нас есть декларация о независимости, да только истинно независимыми такие декларации еще никого не сделали, — врезались в память Логова слова Сумани из той передачи. — Мы обретем подлинную независимость, а с ней и радость, о которой печется президент, если сделаемся хозяевами наших нефтяных скважин и рудников, принадлежащих сейчас иностранцам, если раньше парков и отелей построим фабрики и заводы. Разве не учил нас древний мудрец: «Кто далеко вперед свой устремляет взгляд, тот после горьких слез не льет, когда глядит назад»?» И лишь после переворота Логов вновь увидел Сумани на телеэкране..

— Рад, очень рад вам, господин Сумани, — повторил Логов, усаживая журналиста в гостиной. Он придвинул ему стакан с виски, ведерко со льдом, раскрыл коробку с сигарами. — Как жизнь? О чем будут очередные ваши телепоучения?.. — Эти фразы он говорил Сумани всегда.

Сумани обычно дружелюбно посмеивался в ответ. Сейчас он оставался серьезным.

— Простите, господин Логов. Я хочу объяснить цель моего визита, — произнес он озабоченно, даже чуть суховато. — Вам, полагаю, известен Уильям Келли?

Логов знал этого дипломата. После смещения президента его выслали из страны за призывы к антиправительственным выступлениям. За спиной Келли стояла «Бритиш петролеум», чьи нефтяные промыслы национализировало новое правительство.

— Так вот, Келли опять побывал здесь. Он приезжал под чужим именем, как турист. Гидом служил ему Дирксен. Маршрут — через штабы центрального и южного военных округов — они выбрали явно не по туристскому путеводителю. Их путеводитель политический. Офицеры этих округов настроены оппозиционно к правительству, это известно. Посетили Келли и Дирксен и наш клуб «Лайонс».

Коммерсанты, связанные с иностранным капиталом и потерпевшие от национализации, устроили для них завтрак. Других дельцов на завтрак не пригласили, зато позвали бывшего президента. Короче, положение тревожное. В телепоучениях на прошлой неделе, — Су мани впервые улыбнулся, — я попробовал обрисовать обстановку…

Логов, не пропускавший передач Сумани, слышал и это его выступление.

«Нации, как и женщине, не прощается минута оплошности, когда первый встречный авантюрист может совершить над ней насилие», — произнес Сумани, появившись на телеэкране. Начало насторожило Логова, он прибавил громкость и придвинул кресло поближе к телевизору. Кого имеет в виду Сумани? Сумани не тянул с разъяснением. Он указал на бывшего президента, не оставляющего намерений вернуться к власти, на оппозиционных офицеров, ведущих переговоры с иностранцами — явными разведчиками. «Хоть ты растишь змею и кормишь до отвала, но доброту твою змея оценит мало. Подлец хитрей змеи, ты поведешься с ним, но он улучит миг, свое покажет жало», — прочел Сумани стихи, и Логов оценил их меткость: солдат называли здесь змеями за пятнистые, раскрашенные под цвета джунглей куртки. Логов отметил тогда, что Сумани не привел фамилий разведчиков. Правительство стремится избегнуть международных осложнений, догадался он. Но предостережение прозвучало достаточно ясно.

Телекамера показывала Сумани крупным планом — за верхней кромкой экрана остались высокие, курчавые, чуть тронутые сединой волосы, в нижнюю кромку уперся широкий, почти квадратный подбородок, раздвоенный глубокой ямкой. На экране царили глаза — темные, удлиненные к вискам, прочерченным мелкими частыми морщинками. Глаза излучали твердость, волю и спокойствие. Спокойным был и голос Сумани. «Истина не нуждается в громком тоне», — припомнил Логов его слова. Напряжены были одни губы. Логову представилось это так отчетливо, будто сейчас смотрел он на телеэкран.