Искатель. 1976. Выпуск №6
Шрифт:
– Вот вам и объяснение, Федор. Рибонуклеид может сыграть роль превосходной смазки, растормаживающей родовую память. Мощная волна наследственных впечатлений на короткий срок может полностью затопить сознание.
– И заставить человека прыгнуть в овраг?
– быстро спросил Лорка.
– И в овраг, и в море, и через расщелину, - уверенно ответил Соркин.
– Но почему же, - Лорка размышлял вслух, хмуря брови, - почему же я не начал взбрыкивать сразу после того, как выпил вина?
Соркин пожал плечами.
– Какое-то время нужно для усвоения. Не исключено, что у рибонуклеида длинная экспозиция. Кроме
– Разумеется, - согласился Лорка, но сразу вспомнил Эллу. И ее рассказ о том, что ее укусила не то муха, не то пчела. Впрочем, эту проблему можно было отложить и на потом, чтобы обдумать и рассмотреть ее со всех сторон. Была другая, откладывать которую Лорка не хотел.
– Герман Петрович, - сказал он негромко, - вы врач, член комиссии по отбору космонавтов. Вы не можете не знать, что случилось с Тимуром Корсаковым. Что? Почему из его смерти делают тайну?
Соркин великолепно владел собой. В его лице ничего не изменилось, оно как было, так и осталось несколько сумрачным, четко вылепленным лицом. Но Лорка сейчас, когда он начал разговор о Тиме, был похож на тончайший психологический инструмент. Он сразу понял, что его сомнения имеют под собой какую-то почву.
– Герман Петрович, - он говорил теперь почти умоляюще, - Тимур был мне другом. Самым близким другом.
– Я могу сказать вам только одно, - проговорил Соркин, - не торопитесь с выводами. Подождите.
Лорка повернулся к нему так резко, что шезлонг покачнулся.
– Подождать? Чего?
– Просто подождать. Все разъяснится само собой.
– Вы что-то знаете, - уверенно сказал Лорка.
– Знаю, но это не моя тайна.
Герман Петрович, я прошу вас!
– Это не моя тайна, - негромко, но твердо повторил он.
Шло время, и слышался шум волн.
– Все, что я могу для вас сделать, - вдруг нарушил затянувшееся молчание Соркин, - это дать один совет. Вы знаете, кто такой Латышев? Профессор Латышев?
– Геронтолог?
– Тот самый, - с легкой улыбкой подтвердил Соркин и, помолчав, раздельно сказал: - Так вот, мой совет - поговорите с ним о Тимуре.
Это было странное утро и странный разговор, полный неожиданных поворотов.
– Поговорите, - настойчиво повторил Соркин в ответ на молчаливое удивление Лорки, - это все, что я могу посоветовать. И поверьте - это много.
11
Труды и эксперименты Латышева в области геронтологии столь же оригинальны, сколько и популярны - не знать о них было просто невозможно. В отличие от классической школы геронтологии, которая видела свою задачу в своеобразной консервации дряхлеющего организма, Латышев разрабатывал сложнейшую систему юнизации - систему активного омолаживания, которая позволила бы самых дряхлых стариков превращать в молодых, полных сил и здоровья людей. Но какое отношение юнизация могла иметь к погибшему Тиму?
Прямо с пляжа Лорка отправился в фильмотеку, решив просмотреть о работах Латышева все, что было ему, неспециалисту, по зубам. Лорка шагал торопливо. В душе его теплился легкий огонек надежды,
В фильмотеке Лорку ждало разочарование: гавайский курортный центр не специализировался по геронтологии, поэтому не удалось найти ни одной оригинальной работы Латышева. Популярной общедоступной полемики по проблемам юнизации было предостаточно. Идеями Латышева и восхищались, и критиковали их с самых разных позиций. Жизнь и смерть, говорили оппоненты Латышева, существуют в диалектическом единстве. Смерть является естественным и необходимым завершающим жизненным этапом. Бороться со смертью как таковой бессмысленно, ибо это борьба и против самой жизни.
Лорку интересовала не полемика, а сами идеи Латышева. Он было уже почти совсем отчаялся найти что-либо принадлежащее его перу, когда в отделе, весьма далеком от геронтологии, в отделе переписки, наткнулся на открытое письмо Латышева своим оппонентам.
«Я никогда не посягал на полное отрицание смерти, - писал Латышев, - я работаю над юнизацией организмов, а вовсе не над бессмертием. Любое живое существо, в том числе и якобы бессмертное, погибает самым вульгарным образом, если случайно упавшее дерево размозжит ему мозг. Я и не думал отрицать, что старение и старческая смерть являются естественными процессами; они столь же естественны, как зачатие, рождение и развитие. Могу признаться, наконец, я согласен и с тем, что смерть носит необходимый характер, хотя знаю, что это рассердит тех, кто приписывает мне противоположные взгляды. Однако в это бесспорное утверждение я вношу небольшую коррективу: необходимость смерти носит не общий, не философский, а частный, биологический характер. Естественное старение и смерть не фатальный процесс, изначально присущий живому, а всего лишь один из способов, с помощью которых увеличивается видовая жизнестойкость.
Зависимость между видом и особью сложна и противоречива. Известно, что короткоживущие, слабые, казалось бы, совершенно беззащитные существа могут образовывать процветающие виды поразительной жизнестойкости, а могучие гиганты, которым, казалось бы, никто не страшен, бесследно вымирать. Очень часто видовая жизнестойкость достигается окольными путями: прямого или косвенного паразитизма, симбиоза и содружества, аномальной интенсификации размножения. Одним из таких древних, как и сама жизнь, способов является естественное ограничение продолжительности жизни отдельной особи для обеспечения процветания вида в целом.