Искатель. 1979. Выпуск №3
Шрифт:
— Материала для помоста в избыток, — заключил корот
ко. — Ну что ж, начнем рубить. Переволока не выйдет, так
Ватранг страху наберется — может, и глупость какую сотво
рит. А тогда мы снова хитрость измыслим — так дело и сдви
нется... — Петр оживленно посмотрел на офицеров, гордели
вый, радостный и уставший.
На опушку высыпали матросы, солдаты. Прапорщики, вышагивая, стали разбивать
Вскоре тонким серебряным звоном запели пилы, дробно и густо застучали топоры. В нескольких местах дрогнула земля — со стоном и гулом повалились сосны спелого корабельного бора. В воздухе поплыл терпкий смолистый дух, хмельной запах рубленого дерева.
Никола и Антон, вызванивая длинной пилой, стояли на коленях у толстенной, в два обхвата, сосны. Притомившись, оба встали передохнуть.
Никола, задрав войлочную бороду, оглядывал дерево скупым хозяйским глазом.
— Ну и высотища, едрена корепь, — в самое небо упер
лась! — Он обошел сосну. — А куды станет падать — и не
понять.
Среди лесного зверья и птицы начался переполох. По кронам в разные стороны скакали белки-огневки, тревожно свистели перепархивающие стайки желтогрудых синиц. Красной тенью метнулась в чащу лисица.
Антон проводил взглядом стрекочущих сорок. Разбойно свистнул и несколько раз бросил шишкой в глазастого филина, взлетевшего невысоко на сук.
Никола сладко улыбнулся в бороду.
— Во лешего-то спугнули! Ночью проклятый гудонит — страсть одна!
Солдаты, поснимав кафтаны, махали топорами. Блестели потные спины. От поваленных стволов со звоном летели сучья.
Прикорнув час-полтора в адмиральском шатре, Петр уже размашисто шагал по лесосеке — посвежевший, розовый от сна, с поблескивающим взглядом.
— А кто из вас, ребята, — приблизился царь, — сани умеет мастерить?
70
Сани?
– вскинулся Никола. — Да у нас вся округа —
санники. Ентим и промышляем. А пошто сани средь лета, во-
ликий государь? — топор вогнал в свежий пахучий пень. Гля
дел смирно.
Галеры на них поставим да и потянем по настилу, —
окинул его блестящими глазами Петр — мужика узнал.
Никола усомнился, заскреб сбитыми ногтями в затылке. Помаявшись, сказал:
— Ого! Тяжесть-то каковская, потянем ли без снегу? — И,
ловя сердитый блеск Петровых глаз, заробел, поддался царе
вой воле. — Потянем! Выдюжим! Эка невидаль!
Петр медленно одобрительно кивнул и, ощутив прилив сил, навалился плечом на подпиленное дерево. Выждал, когда оно с тяжким гулом легло вдоль просеки, кликнул Бакаева.
Тот любовался царем: спит где придется — да, почитай, совсем и не спит. Пьет натощак с матросами, что попало ест — и сноса нет. Двужильный! Крепок, ровно железо!
— Бригадир! Переволоку держать в строгом секрете! Посе
му всех жителей Твермшше
никуда не отлучаться. Нарядить стражу. Ослушников казнить
на месте.
Бакаев побежал искать переводчика.
С другой стороны вырубки острыми лезвиями блеснул огонь — поджигали лес. Ветер вихрями понес вверх искры. Густые дымы, отгоняя висевшие над людьми комариные столбы, потекли к морю.
Петр пытливым взглядом посмотрел на семенивших за Бакаевым Розенкранца и финна, презрительно поморщился: черт возьми! — без паскудных иноземцев не обходится ни одно дело, даже самое пустое! После доноса о замыслах Алексея он перестал верить всем этим юрким 'прислужникам. Затем, хрустя валежником, пошел следом. Все трое обернулись на шаги и робко остановились.
— Пошто он так немощен и слаб? т- еле заметно ухмыль
нулся Петр, кивая на финна. — Заморыш, да и только. И одеж
да — рванье! Лапти не чисто сплетены. Смотреть тошно.
Царь играл глазами — во взгляде не то веселье, не то бешенство. Датчанин презрительно кивнул в сторону финна.
Лучше не умеют плести, ваше величество, обленились,
завшивели. Кнут здесь, видать, только понаслышке знают.
Бригадир! — Петр смотрел мимо Розенкранца, словно не
слыша его ответ. — Повелеть обучить здешних чухонцев пле
тению добротных русских лаптей!
Царь осмотрелся из-под руки на валку леса, молча зашагал назад, с храпом сминая тонкую поросль. Бакаев проводил его взглядом, скосил глаза на Розенкранца.
А где здесь лыка надрать на лапти? Спроси финна — ли
па тут есть?
Есть, я сам видел, — заторопился датчанин. — Могу лы
ко устроить с помощью солдат.
Ладно, займись, — медленно решился Бакаев, — только
без бомбардирады — чтоб тихо все было!
Объяснив финну повеление царя, Розенкранц заспешил
71
к солдатам. Сминая голубоватую от росы траву и продираясь сквозь смоляно пахнущие ели, Бакаев и финн пошли к деревне.
Розенкранц лихорадочно заметался от одной страшной мысли к другой. Потел, бледнел, — путь к тому, что внезапно осенило, нащупывал опасливо, как в топком месте. Петр ходит без опаски. Подстеречь, выстрелить из кустов... Под ногами датчанина грузно проседала болотная тропа, выступала бурая вода. Уверенность пропадала... Он задержался у сосны, злобно поглядывая на следы, оставленные царем. Собираясь с новыми думами, отколупывал дрожащими пальцами липкие сосульки смолы. Облегченно вздохнул — решился — и надолго засмотрелся уже в другую сторону, в сторону моря, словно прикидывая путь через болотные кочки, заросшие мхом и багульником. Где-то там, за непролазным древесным подростом, по слитному гулу прибоя угадывался залив...