Искатель. 1980. Выпуск №4
Шрифт:
«Полусотня, сотня, две, три...» — машинально прикидывал на
глаз их число Векша. Да,Дорош оказался не той птичкой, ко
торую можно было взять голыми руками. Его ватажники за
легли на поляне, как видно, еще с вечера, сразу после при
бытия от Векши их атамана. Привычные к многочасовым без
молвным засадам, сумевшие приучить к этому и своих коней,
они
необходимым. .
Закусив от злости губу, Векша следил за тем, как Дорош и следующая за ним казачья колонна приблизились к его сыну и находившимся с ним воинам. Едва расстояние между ними сократилось до полета стрелы, всадник в блестящем шлеме поднял своего коня на дыбы и, освобождая дорогу, быстро поскакал в сторону. Вслед за ним бросились и другие боярские воины.
6
Князь Данило любил охоту, и лишь наступившая темнота заставила его прекратить преследование стада вепрей, поднятых загонщиками в камышах. Нанизав на острие копья огромный сочный кусок мяса, он сунул его в костер и, сидя на корточках возле огня, следил, как мясо постепенно покрывается нежной румяной корочкой. Осторожное покашливание слуги заставило его поднять голову.
Княже, к тебе человек...
Кто он?
Неведомо мне. Говорит, что надобно сказать тебе что-то
важное с глазу на глаз...
Откуда прибыл? Воин или смерд?
Не сказывает, княже. По одежде больше на смерда схож.
Скажи, пусть обождет. Сейчас буду.
Князь передал копье одному из своих дружинников, занявше-
2!
му его место, проверил, хорошо ли вынимается из ножен короткий меч. Поведя плечами в надетой под платьем тонкой кольчуге, он двинулся вслед за слугой.
Человек, ожидавший его, стоял в тени ветвистого дуба, тесно прижавшись к нему спиной. Был он невысок ростом, тщедушен, нижнюю часть лица скрывал темный плащ, в который он был-закутан почти до пят.
Здрав будь, добрый человек, — первым сказал князь,
останавливаясь в двух шагах от этой темной фигуры и непроиз
вольно кладя руку на крыж меча.
Здоровья и тебе, князь Данило, — глухо ответил человек.—
Прости, княже, что беспокою тебя на охоте, но дело не тер
пит. Дозволь сказать несколько слов.
Может, пойдем к костру? Там ты согреешься и поешь с
нами...
Нет, княже. Не хочу, чтобы кто-то видел меня с тобой.
Потому и пришел к тебе ночью и в этом плаще. Непростое
дело хочу поведать тебе, княже, и если узнает о нашей встрече
боярин Адомас, не сносить мне головы.
Но кто ты и почему боишься боярина Адомаса?
Княже, я хочу говорить с тобой наедине,
оставив его вопрос без ответа, сказал человек.
Князь Данило кивнул слуге, и тот удалился к костру. Незнакомец проводил его глазами и рывком отбросил плащ с лица.
Узнаешь, княже?
Постой, постой, — сказал князь Данило. — А не конюший
ли ты боярина Адомаса? Уж не тебя ли я видел неделю назад
в княжеском замке?
— Меня, княже, — склонил голову человек.
Князь Данило усмехнулся.
Ты прав, добрый человек. Не друзья-товарищи мы с твоим
боярином.
Мало у меня времени, княже, в любую минуту может хва
титься боярин. Дозволь к делу перейти.
Говори.
Страшен враг в чистом поле и густом лесу, княже, но
еще страшнее он в родном доме. Страшен враг, идущий на
тебя с мечом, но еще страшнее он, если улыбается тебе и
прячет свой нож за пазухой. Согласен со мною, княже?
К чему это ты?
Богат и знатен ты, княже, многих приблизил к себе и осы
пал своей милостью, многих считаешь своими друзьями. И не
знаешь, что не все твои слуги верны тебе, не ведаешь, что
некоторые только и ждут случая, чтобы ужалить больнее. Об
одном из таких и хочу я предупредить тебя.
О ком говоришь ты? — спросил князь Данило, нахмурив
брови.
О воеводе Богдане говорю я.
О воеводе Богдане? — удивился князь. — О моем лучшем
и вернейшем друге? Да знаешь ли ты, холоп, что он вырос на
моих глазах? Что стал он в моей дружине из простого воина
первым воеводой, что я рубился рядом с ним в десятках битв
22
и он не однажды спасал мне жизнь? Как смеешь ты, грязный холоп, клеветать на моего лучшего воеводу, моего старого и надежного товарища?!.
Он шагнул к закутанному в плащ конюшему, схватил его за грудь, рывком приподнял над землей, прижал спиной к стволу дуба.
Признавайся, холоп, кто подослал тебя ко мне, кто за
платил тебе за этот подлый навет?
Правду говорю, княже, сущую правду, — испуганной ско
роговоркой забормотал конюший. — Не гневись, княже, а вы
слушай меня до конца.
Хорошо, холоп, говори. Но если врешь — велю запороть
плетьми под этим же дубом.
Он опустил конюшего, тот поправил сбившийся плащ, снова прислонился спиной к дубу.
— Значит, не веришь мне, княже? — зло прошипел он. —
<