Искатель. 1980. Выпуск №4
Шрифт:
спрятать подальше от чужих глаз. А потом темной ночью дал
ему коня, саблю, харчей на дорогу и проводил до степного
порубежья. Не забыл он той встречи, боярин, однажды и меня
от лихой беды спас. С тех пор и держимся мы друг друга,
всегда на помощь один другому приходим. И если нужен тебз
верный человек, положись на него смело.
Некоторое
— Что ж, княже, если веришь ты ему, то мне верить и бог велел. А сейчас послушай, что за мысль мне в голову пришла...
17
Поглаживая свою пышную бороду, боярин Векша с нескрываемым интересом рассматривал стоявшего напротив него атамана Дороша. Да, сильно изменился за последнее время его бывший холоп. Пожалуй, ничего не осталось от вчерашнего смерда в этом бравом, плечистом молодце с дерзкими глазами.
—' Что, боярин, не узнаешь? — с усмешкой спросил Дорош,-вдоволь насмотревшись и сам на боярина.
— Узнал, как не узнать, — важно проговорил Векша. — А из
менился ты знатно, никогда и не подумаешь, что мой беглый
холоп.
Атаман весело блеснул зубами.
— Пустые слова говоришь, боярин. Не твой холоп я, а воль
ный человек и сам себе хозяин. Так что забывай при мне это
слово.
Рука Векши замерла на бороде, он нахмурился.
— Кому дерзишь, холоп? По плетям соскучился?
Положив руку на рукоять сабли, Дорош громко рассмеялся.
— Очнись, боярин, где видишь ты своего холопа? — Дорош согнал с лица улыбку. — Еще раз говорю тебе, и запомни хорошо мои слова: казачий атаман Дорош стоит перед тобой, вольный человек, у которого только один хозяин — он сам. И не вспоминай прошлое, боярин, не береди мою душу. А то свистну — раскатают мои ватажники все твои терема по бревнышку.
Выпучив глаза, забыв закрыть рот от испуга, слушал боярин слова Дороша. И когда тот замолчал, Векша дрожащей рукой перекрестил вначале его, а затем себя.
— Да что это ты говоришь, атаман! Да разве поминаю я ста
рое, заросло уже все быльем.
Дорош усмехнулся.
— Так будет лучше, боярин. Потому что совсем не о старом
пришел говорить я с тобой. Сдается мне, что можем мы сейчас
помочь друг другу в одном деле.
В глазах Векши зажглись огоньки любопытства, он выжидающе склонил голову набок. Дорош покосился на четверых слуг боярина, стоявших у двери, но Векша успокаивающе махнул рукой.
Что при них сказано, то похоронено.
Вольный человек я, боярин, а вольный человек не сидит на
одном месте. Кормимся мы и живем тем, что господь бог и
сабля
кого: ни фрягов, ни литвинов, ни ордынцев. Вот и третьего дня
наткнулся мой дозор на одну татарскую сотню. И на самих та
тарах было кое-что из рухлядишки и воинского доспеху, да и
шли они каждый о двуконь. Словом, решили мы, что лишние
они в нашей степи.
По мере того как Дорош говорил, Векша все больше волновался. Несколько раз облизал свои толстые губы, глаза смотрели на атамана не мигая.
— Когда обшаривали мои хлопцы их главного, что один спал
в шатре, то нашли при нем одну забавную штуковину.
Дорош сунул руку за свой широкий пояс, достал и протянул
18
Векше печать со шнуром от Мамаевой грамоты. Боярин схватил печать, поднес к своим глазам.
Это печать самого великого золотоордынского хана Ма
мая. — сказал с испугом. — Ее он ставит на свои личные гра
моты. — В его глазах мелькнул ужас. — Значит, эту печать ты со
рвал с ханской грамоты? Выходит, что твои разбойники перебили
посольство самого Мамая?
Боярин, для нас все татары одинаковы, будь он самый
знатный бей или последний ханский нукер. У нас с ними со
всеми один разговор, как и у них с нами.
У Векши зашевелились на голове волосы, округлились глаза.
Значит, у тебя и ханская грамота? — еле ворочая языком,
прошептал он. — О боже, он вырезал все посольство и завла
дел грамотой и после этого является в мой дом, — схватился
Векша за голову. — Да что подумает обо мне великий князь,
если узнает?!
Боярин, не будь бабой, — засмеялся атаман, беря из его
рук печать со шнуром и снова суя их себе за пояс. — Чего
боишься? Не ты побил татар, а я. И не тебе ответ держать.
А потому не хнычь, а лучше выслушай, что я тебе схажу
дальше.
Дальше? Неужели ты думаешь, что я буду слушать тебя и
дальше? После всего того, что ты уже наговорил мне.
Будешь, боярин. Потому что выгоду от моих слов будем
иметь мы оба. И я даже не знаю, кто из нас большую. До
сталась мне при дележке добычи вот эта кольчуга. — Дорош