Искатель. 1989. Выпуск №6
Шрифт:
Розмари внезапно подняла глаза и посмотрела на меня изучающим взглядом, словно никогда раньше не видела, и я понял, что она заново меня оценивает.
— Все говорят… — начала она неуверенно, — что вы очень успешно… занимаетесь делами такого рода. Но не знаю… теперь, когда я здесь… не думаю, чтобы… я хочу сказать… вы ведь жокей.
— Бывший, — отрезал я. — Почему бы вам не сказать прямо, что вам нужно? Если я в состоянии, то помогу. Сядьте поудобнее и начните сначала.
Словно во сне, она встала, расстегнула и сбросила плащ
— Нет никакого начала… Джордж на обеде, — сказала она. — Мы останемся ночевать в Лондоне. Он думает, что я пошла в кино.
Джордж, ее муж, считался одним из трех наиболее известных в Англии тренеров скаковых лошадей и входил в десятку самых видных тренеров мира. Определенная часть лучших чистопородных скакунов из года в год попадала в его конюшни, и уже самый факт, что лошадь находится у Каспара придавала владельцу определенный вес.
— Джордж не должен знать, — предупредила оно нервно. — Обещайте, что не скажете ему о моем приходе.
— Считайте, что обещаю.
— Вы поймете, почему… — Она сделала глоток. — Он не хочет признаваться, хотя до крайности встревожен. — В голосе ее звучал какой-то надрыв. — Что вы подумали но поводу Глинера?
— Хм… Я был разочарован.
— Настоящая катастрофа, — сказала она. — Он был одним из лучших двухлеток, каких когда-либо тренировал Джордж. Глинер блестяще выиграл три скачки двухлеток. И потом всю прошлую зиму считался фаворитом скачек на призы гиней и Дерби. Все предсказывали, что он будет вне конкуренции.
— Да, — сказал я. — Помню.
— И что же? Минувшей весной он участвовал в скачках на приз «Тысячи гиней». Выдохся задолго до конца. Полный провал. Нечего было и думать выставлять его на Дерби.
— Случается, — сказал я.
— А Зннгалу? — воскликнула она. — Такое тоже бывает? Два лучших молодых жеребца в стране. Оба превосходно выступали как двухлетки, оба из наших конюшен. И ни тот, ни другой не выиграли ни гроша в прошлом году — уже трехлетками. Так и стояли в своих стойлах, прекрасно выглядели, пожирали корм, но толку от них не было никакого.
— Странная история, — согласился я не совсем уверенно.
— А что было с Бетездой за год до этого? Отличная двухлетняя кобылка. Фаворит на «Тысяче гиней» и Оукс. Она вышла на старт в «Тысяче». По виду стоила миллиона, а пришла десятой. Десятой, как это так?
— Джордж, наверное, всех их проверял, — робко заметил я.
— Конечно, проверял. Чертовы ветеринары толклись на конюшнях две недели. Проверки на допинг. Все, что положено. Результаты отрицательные. Три потрясающие лошади — и никакого проку. Никаких объяснений. Ничего!
Я вздохнул. На мой взгляд, такие истории случаются с большинством тренеров и не дают повода для мелодраматического визита в парике.
— А теперь, — продолжала она как бы между прочим, — Три-Нитро!
Я невольно присвистнул. Три-Нитро именно в эти дни был героем разделов скачек во всех газетах, его
— До приза гиней осталось всего две недели, — сказала Розмари. — Две недели, начиная с сегодняшнего дня. А вдруг что-то произойдет… вдруг все закончится так же ужасно… и он потерпит провал как те, другие?.. Джордж твердит, что никто не может пробраться к Три-Нитро, охрана — надежней быть не может. Но он боится, я знаю. Сам как натянутая струна. Я предложила ему пригласить вас охранять жеребца, так он чуть не взбесился. Никогда не видела его таким разъяренным
— Розмари… — начал я, покачав головой.
— Послушайте, — прервала она, — я хочу, чтобы вы приняли все меры предосторожности и чтобы с Три-Нитро ничего не случилось до приза гиней. Вот и все. Скажите, что вы беретесь. Назовите какую хотите сумму, я заплачу. Дело не в деньгах.
— Видите ли… у меня нет никакой возможности охранять Три-Нитро так, чтобы Джордж не знал об этом.
— Вы можете это сделать. Я уверена. Вы сделали уже много такого, что люди считали невозможным. Три-Нитро должен победить. Вы должны принять меры, чтобы ничего не случилось.
— Ладно, Розмари. Попытаюсь что-нибудь придумать.
Я проводил се в прихожую. Розмари взяла со столика свой черный парик и напялила его, раздраженно затолкала под него каштановые кудри, ненавидя себя, свой маскарад и меня, ненавидя вынужденный визит ко мне и необходимость лгать Джорджу, действовать украдкой. Она снова густо намазала губы и, порывшись в сумочке, достала темные очки, затянула узел на шарфике.
Стройная элегантная женщина сознательно превратила себя в уродину.
Я отворил дверь. Она повернулась и ушла, не оглядываясь.
Я провел остаток вечера за чтением сборников программ скачек, изучая карьеры Бетезды, Глинера, Зингалу и Три-Нитро, и не почерпнул из них ничего полезного.
Для буднего апрельского дня на трибунах в Кемптоне было довольно много народу. Перед весовой мелькали знакомые лица, слышались обрывки разговоров, которые, по существу, не менялись веками.
Я заметил Джорджа Каспара, разговаривавшего со своим жокеем, — у него три лошади участвовали в послеобеденных заездах, — а также Розмари, которая судорожно вздрогнула, когда увидела меня в десяти шагах от себя, и быстро повернулась ко мне спиной.
Кто-то слегка дотронулся до моего локтя, и приятный голос произнес: «Словечко по секрету, Сид»
Я улыбнулся еще до того, как повернулся, потому что лорд Фрайерли, граф, землевладелец и на редкость порядочный человек был одним из тех, на чьих лошадях я выступал на многочисленных скачках
— Рад вас видеть, сэр. — сказал я.
— Я уже говорил, чтобы вы называли меня просто Филипп.
— Верно… простите.
— Вот что, — сказал он, — я хочу, чтобы вы кое-что для меня сделали… Мне говорили, что вы чертовски ловко ведете расследования.