Искатель. 2001. Выпуск №11
Шрифт:
– Далеко?
– На окраине.
– Какая улица?
– Вербная, Вторая, что ли…
– Что же ты ползешь, как верблюд по пескам!
– рявкнул я, пронзенный догадкой…
Труп Антонины Михайловны лежал на диване в каком-то странном, разобранном положении. Одна нога под себя; вторая не то вытянута, не то вывернута. Одна рука вцепилась в подушку, вторая застыла, пробуя распрямиться. Словно женщина от кого-то отбивалась…
Следственная бригада уже работала. Рябинин вертел в руках пузырек и разглядывал
– Ингалятор. Вьетнамские лекарства «Звездочка», «Ким»…
– Делала ингаляцию и вдруг упала, - забубенно прозвучал голос, видимо, уже повторявший это не раз.
Голос исходил от человека, сидевшего с низко опущенной головой. Его плешь покраснела так, что порфировидные точки, пятна и кляксы почти стушевались.
– У нее был хронический бронхит, - видимо, тоже не первый раз, повторил Поскокцев.
За все время осмотра трупа я так и не увидел лица мужа: он ни разу не поднял головы. Меня влекло другое лицо, лицо бедной женщины…
Щеки у нее и раньше были впалыми - теперь они прямо-таки провалились. Кожа и раньше была серой - теперь совсем потемнела; и губы почернели, как лента пишущей машинки. Разве нос заостренный? Казалось, теперь он готов вонзиться. Волосы в пепельном клубке, словно женщина каталась по дивану. Взгляд, устремленный куда-то далеко, в пространство, которое нам недоступно…
– Телесных повреждений нет, - сказал судмедэксперт.
– А причина смерти?
– поинтересовался Рябинин.
– Удушье или сердечная недостаточность.
– Доктор, подробнее…
– Подробнее, знаете, когда?
Мы знали: после вскрытия. Естественная смерть. В таких случаях ни следователю, ни оперативнику делать на месте происшествия нечего, потому что нет признаков криминала.
И мы сели в машину.
Постепенно я приходил в себя, и моему рассудку возвращалась здравость. Почему Рябинин не осмотрел квартиру? Потому что естественная смерть. Почему он не поискал полтергейста, ту самую пружину, которая стучала на пленке диктофона? Я вспомнил, что, рассказывая ему о полтергейсте, ни к чему его не привязал: ни к адресу, ни к фамилии. Рябинин просто не знал, что это та самая квартира.
Мы подъехали к прокуратуре. И я взорвался:
– Сергей Георгиевич, это же убийство!
– Неужели?
– Могу поклясться чем угодно!
– Нужны не клятвы, а доказательства.
– Логика доказывает.
– Как же?
– Поскокцев бил жену…
– Многие жен бьют.
– Придумал полтергейст…
– Скажет, что шутил.
– Полтергейст - часть его плана!
– Какого?
– Выманить у жены доллары…
– На дело, на покупку квартиры.
– Фиктивно! Посмотрите, сколько ему выгод от смерти жены! Шестьдесят тысяч долларов получил, с любовницей соединился, квартира на Вербной
– Боря, ты можешь привести еще сотню доказательств. Но все они не будут иметь значения без главного - без причины смерти.
Умом я понимал, что следователь прав. Что было в моей работе самым тяжелым и противным? Нет, не физическая усталость, не голод и недосыпы, не бандитские ножи и пули… Бессилие. Все знают, что такой-то преступник, а ничего не сделать - не доказано. Впрочем, к чему я выворачиваюсь наизнанку, если существуют бандитские группировки, о которых всем известно и никто их не трогает?
Рябинин положил мне руку на плечо.
– Боря, сперва узнаем результат вскрытия…
– Когда узнаем?
– Судмедэксперт обещал позвонить завтра.
На следующий день я поймал себя на том, что ничего не делаю, а жду рябининского звонка. Слишком он осторожен, следователь прокуратуры Рябинин. Нужно возбудить уголовное дело, сделать на Вербной обыск, а потом колонуть Поскокцева по всем правилам допроса. Задержать на трое суток и запихнуть в камеру. Потрясти Камиллу, которая наверняка была соучастницей.
Но я бессильно опускал руки: ну да, не было оснований, поскольку Антонина Михайловна умерла своей смертью.
В полдень я решил больше не ждать и встал, чтобы отправиться на встречу с одним наркоманом. Это в полдень. А в двенадцать часов пять минут зазвонил телефон. Я схватил трубку, и она вежливо поздоровалась со мной голосом Рябинина. Я не вытерпел:
– Сергей Георгиевич, ну?
– Поскокцеву вскрыли.
– И?
– У нее в легких найден нашатырный спирт.
– Самоубийство?
– Почему самоубийство?
– Выпила нашатырь…
– Не выпила, а вдохнула.
– Она же вьетнамские лекарства…
– В ингалятор, в горячую воду, кто-то плеснул нашатырь. Она вдохнула, паралич дыхательного центра и мгновенная смерть.
– Плеснул… кто-то?
– Да, кто-то.
– Сергей Георгиевич, я поехал.
– Давай, Боря…
Не поехал, а полетел. И носился до полуночи. На Вербной Поскокцева не оказалось. Никто не видел его в мастерской холодильников, где он работал. Не появлялся он и в кафе «Эммануэль». Я осмотрел квартиру Камиллы: она лишь пожимала плечами и плакала. Поскокцев сбежал.
Зачем? Куда? Бросил любовницу и обе квартиры?… Впрочем, на шестьдесят тысяч прихваченных долларов можно погулять в ширину.
Через два дня я сидел в кабинете, собираясь оформить Поскокцева во всероссийский розыск. Оладько вошел, сел, перегородил кабинетик длинными вытянутыми ногами и вздохнул:
– Леденцов, против натуры не попрешь.
– Верно, - выжидающе согласился я.
– С тебя бутылка коньяка.
– За что?
– Поедем в кафе «Эммануэль».