Искатель. 2004. Выпуск №10
Шрифт:
Дом Горохова казался двухэтажным за счет емкого подвала, высокого фундамента и надстроенного летнего верха. Каков дом, таков и хозяин. Горохов выглядел тоже каким-то фундаментально-надстроенным: на шкафистый торс насажена цельнокостная голова и привинчены мосластые руки.
Он провел меня на застекленную веранду и сообщил добродушным баском:
– Я знал, что ко мне нагрянете. Дериземлю аж в лесу ищут.
– Приходится, - не хотелось мне начинать с главного.
– Плохо вы работаете, дорогие товарищи.
Я
– Гражданин Горохов, я должен вас допрашивать в прокуратуре, а допрашиваю здесь. Почему?
– Наверное, спешите?
– Потому что сельские жители по повесткам не являются. Как можно работать без свидетелей?
Я достал бланк протокола допроса. Не стану начинать с главного, но ни к чему болтать и о постороннем: поймет, что отвлекаю. Я выбрал нечто среднее:
– Гражданин Горохов, вы охотник?
– В лесу живем.
– На кого охотитесь?
– На водоплавающую дичь, зайца, лося…
– А на волков?
– Святое дело, поскольку хищник.
По его лицу забродило недоумение: я не спрашивал о том, о чем говорила вся деревня. И он догадался:
– А-а, из-за лося? В прошлом месяце водитель самосвала умышленно вдавил лося, в лесу разделал и мясо продал в городе.
– Нет, Горохов, не из-за лося.
– А из-за кого?
– Из-за волков. Бьете вы их нещадно.
– Этим тварям не место на земле, - сказал он с такой злобой, что я не выдержал.
– Горохов, а по какому праву вы их бьете?
– Состою в обществе охотников.
– По какому моральному праву? По праву сильного? По праву умного? Волк имеет такое же право жить на земле, как и человек.
– Это ты, следователь, пошел не в ту степь.
Верно. Но я как-то видел охоту на волков с вертолета: животные бежали и от страха зарывались в снег. Не охота, а расстрел. С тех пор я на стороне волков. Короче, я опять шагнул не в ту степь.
– И какая это охота… На зайчишку с дробовиком.
– Может с палкой ходить?
– Зачем же… Можно с луком.
– А на волка?
– С пикой, - нашел я адекватное оружие.
Допрос был испорчен. Откровенно говоря, не умел я разговаривать с крупными мастеровыми мужиками. По-моему, мужика-то во мне они и не видели: небольшой, лохматый, в очках, да еще заводящий глупые разговоры. Я продолжал его заводить:
– Волков, наверное, стрихнином травите?
– Травим, - подтвердил он, заметно отключаясь от разговора.
– И вы травили?
– И я.
– Стрихнин в доме есть?
– Был зимой.
Я думал, что вопрос о стрихнине его насторожит. Он зевнул. Оно и понятно: человек пришел с работы, дома полно дел, живность, огород. А бездельник из города треплется, не поймешь о чем. С пикой ходить на зверя.
– Горохов, с Висячиным были знакомы?
–
– Дружили?
– Он кантовался с Дериземлей и дедом Никифором.
Меня подмывало завести разговор об этой дружбе и, главное, о Дериземле, но отклоняться от магистральной линии не стоило. Вопрос о дружбе Горохов понял по-своему и задал мне свой вопрос, в который вложил немеренную порцию ехидства:
– Никак, думаете, что Висячин вылез из могилы и направился ко мне?
– Нет, не думаю: к убийце бы он не пошел.
Зря я. Но не мог больше терпеть его надменной ухмылки. Ухмылка слиняла. Правда, то, что появилось на лице, вряд ли было приятнее ухмылки.
– Следователь, по-твоему, если я могу убить волка, то могу и человека завалить?
– У охотников же инстинкт.
– Какой инстинкт?
– Убийства.
– Следователь, не смешивай горькое со сладким. Не лепи свои дела к нашим ребятам. Общество охотников - не мафия.
– А животных стреляете ради мяса?
– Ради спорта.
– Я и говорю: ради удовлетворения инстинкта убийства.
– Путаешь со своими зеками.
– Горохов, у меня не было ни одного дела, чтобы преступник убил просто из-за желания убить.
– Хочешь сказать, что охотники хуже бандитов?
Много чего я мог сказать. Что существует биотехния, наука о разведении диких уток в природных условиях для охотничьих потех; что в соседнем районе охотник застрелил инспектора и труп бросил в болото, что Петр I упразднил придворную охоту, как пустое времяпрепровождение… Я люблю строить допрос, как свободный разговор, - не вышло. Для свободного разговора свидетель был слишком спесив. Потвердевшим тоном я перешел к делу:
– Горохов, с покойным Висячиным вы были не в ладах…
– Уже прознали.
– Даже знаю из-за чего.
– Из-за чего же?
– спросил он жестким тоном.
– Из-за черного поросенка, - произнес я вдруг неумеренным голосом.
– Какого поросенка?
– Вернее, из-за женщины…
– Чего?
– зримо опешил он.
– Точнее, из-за Альки… Черной щетины… Темно-кудрой продавщицы…
Уши Горохова, лицо, шея, весь его могучий торс наливался кровью, словно его стали ему накачивать. Я замер, ожидая конечного результата: когда кровь накачают.
– Следователь, ты дурак или кроссворды лепишь?
– Но с Висячиным враждовали?
– Неужели из-за Алькиного поросенка?
– Горохов, а из-за чего?
Он вскочил с такой силой, что вся веранда скрипнула. Я отшатнулся с мыслью, что допрос надо было поручить майору - тот бы нашел к нему подход… Горохов сдернул рубаху, напряг мускулатуру правой руки и сунул живой бугор мне под нос - его пересекала розовая и узкая дорожка, похожая на присохшую гусеницу.
– Шрам, - злобно выдохнул Горохов.