Искатель. 2004. Выпуск №10
Шрифт:
– Кровососы спать не дадут.
– Летучие мыши?
– Комары.
Я распаковал сумку. Кипятильник, растворимый кофе, сахар, булка и колбаса. Принес воды из колодца с участка деда Никифора. В литровой банке вскипятил, достал из тумбочки две чашки, ополоснул кипятком и пригласил деда к столу.
– Непорядок, - вздохнул он.
– В каком смысле?
– Положено отметить приезд.
– Не захватил. Подожди, обживусь…
Кофе ему не шло. После первой чашки я догадался: он привык пить со сгущенкой. В сумке банка имелась. Я открыл. Сладкий кофе дед начал сосать с громкими чмоками, сообщив:
–
– И в городе не жил?
– Как не жить… После войны получили мы с женой квартиру из трех комнат. Куда столько? Пустили пожить молодую парочку, а они возьми да и размножься до трех детей. Плюнули мы и вернулись в свою избу.
– Бросили квартиру?
– Короче, вытурили нас. Да ведь здесь воздух плюс рассыпчатая картошка.
Я пожалел, что не захватил водку, - ехать без нее в деревню, как являться в ресторан без денег.
Не во сне ли я? Еще утром сидел в нашей уютной кухоньке и пил чай. Лида пыталась накормить меня на весь срок командировки. Совала в дорожную сумку какие-то пакеты и пакетики, объясняя их назначение. Я не слушал, запоминая трепещущие пепельные волосы, уже стянутые тоской щеки и губы, готовые задрожать. И вот изба, запах жженой глины от печки, и какой-то киношный дед. Нет, не реалистический сон, а иррациональная картина.
– Ну, Никифор, покойник не нашелся?
– полушутливо спросил я.
– А куда ему деваться, - заметил дед.
– Лег в гроб?
– продолжил я острить.
– Не лег, но в поселке, - внушительно подтвердил Никифор.
Дед острил? Или я его не понял? Или труп вернули, доставив на кладбище? Я уточнил:
– В поселке… Это значит где?
– Надо искать, - посоветовал Никифор.
– Он что?.. Ходит по домам?
– Ага, ходит, - засмеялся дед.
Я не разделяю хамского отношения к старикам. Мол, они такие-сякие. Их надо воспринимать, как, например, воспринимаешь другую национальность. Она не плохая, она другая. Но, похоже, мой дед был уж совсем неведомой мне национальности.
– Кто его видел?
– задал я шизоидный вопрос.
– Да разве он явится? Наозорует - и был таков, - объяснил Никифор.
– Что значит «наозорует»?
– У Мироновны лопнули все банки с огурцами. Его работа.
– Неужели?
– У Мишки Свинолупова за ночь все волосы повылезали,- добавил дед.
– Лишай?
– У него же появляется дева в белом.
– Зачем появляется?
– не понял я.
– Хрен его знает. Постоит у порога и сгинет.
– Куда сгинет?
– Неведомо. А бабку Федосееву ковырнул и поставил вверх ногами.
– Зачем?
– опять не понял я.
– Хрен его знает, - объяснил он стандартно.
Я попытался на шерстистом лице разглядеть глаза - не шутит ли? Ничего веселого в них не обнаружил. Может быть, я чего-то не понимаю в местном колорите? Никифор понизил голос до таинственного:
– Начались дела непотребные. На кладбище-то крест железный шатается.
– Наверное, подмыло?
– Ломом не своротить. Когда рядом люди, ведет себя смирно. А если отойдешь, то его закособочит, как от землетрясенья.
– Могила чья?
– Безымянная, старая.
– Значит, еще один покойник вылезает, - решился я на шутку.
Никифор шутке не обиделся. Наоборот, отерев ладони о выгоревший китель, придвинулся к моему
– Ввиду всего сказанного, как понимать историю с козой?
– А что коза?
– К Уляшке ходит. Дверь закрыта, а коза стоит посреди комнаты. Уляшка в лавку, дверь на замок. Вернется - коза в избе.
– Какая-то выдумка.
– А вчера над лесом тень висела, как черное дерьмо…
Я отключился. Слишком много информации, однообразной и дурацкой. Ракеты, луноходы, пересадка сердца, а тут коза, открывающая замок. Мой гость молча чего-то ждал… Еще кофе, но банка с кипятком опустела; ждал моей реакции на свои рассказы. А что ответить?
– Дед, завтра я съезжу в город за водкой и устрою привальную.
– Хочешь меня ублагонавозить, - правильно решил Никифор.
6
На новом месте обычно не спится. Но за счет душистого сена, положенного на кровать, да деревенского воздуха, спал я до восьми утра. И в дорогу: тряский автобус мои мысли взбалтывал.
Зачем еду в город? Наивный дед полагал, что пропавший мертвец наводит на людей порчу. Вернее, творит чудеса. На юридическом факультете меня не учили, что делать с информацией, например, о взрыве консервных банок или тени, висящей над лесом. Но на юридическом факультете учили не оставлять без внимания любую информацию. Вполне возможно, что дед не так воспринимает и неправильно толкует. Нужна проверка. Одному мне она не под силу. Я следователь прокуратуры, а не оперативник.
Цель поездки в город прояснилась. Во-первых, заполучить оперативника; во-вторых, посоветоваться с начальником следственного отдела. К нему я пошел прямо с автобуса.
Филипп Иванович удивился:
– Неужели все выяснил?
Я стал излагать рассказы деда по эпизодам, ожидая иронической усмешки. Но на широком и обычно равнодушном лице начальника появилась даже сосредоточенность. Я надеялся на конкретный совет. Вместо него прозвучат загадочный вопрос:
– Сергей, а ты не проверял?
– Что?
–
– Может он того, вернулся?
– Кто?
– Покойник-то.
– Куда вернулся?
– Домой, то есть в могилу…
Я снял очки и протер их тщательно. Когда начальство говорит глупость, я всегда думаю, что оно шутит. Оно и шутило: чего было ждать после моей информации? Но дальше оно, начальство, сморозило глупость, которую к юмору не отнесешь:
– Рябинин, во Фруктовом живет прорицательница Лия. Не сходить ли к ней?
– Кому сходить?
– Тебе.
– Следователю прокуратуры обращаться за помощью к колдунье?
– Рябинин, к ней начальники милиции обращаются, администрация, директора… Она не колдунья, а ясновидящая.
Я как-то обмяк, словно мгновенно лишился воли. Да я и лишился. Что можно говорить старику в деревне, то не пристало изрекать советнику юстиции, начальнику следственного отдела прокуратуры области. Но в те несколько минут, что мы просидели молча, во мне шли качественные процессы. Не зря ли кипячусь? Примерно с шестидесятых годов пошла густая мода на биолокаторы, ведуний, экстрасенсов и прочие полтергейсты. В газетах, книгах, на телеканалах… Говорят, у американского президента есть персональный звездочет. А я что, умней американского президента?