ИСКАТЕЛЬ.1979.ВЫПУСК №1
Шрифт:
получше. — Он посмотрел на часы. — Начнем допрос Хеттерле,
или, точнее сказать, Бузенбендер. Магнитофон в порядке?
В порядке, — подтвердил Нидл.
Маффи вышел и быстро вернулся с Бузенбендер и полицейским.
Не ждите ее, господин Зайц. Я позвоню, — распорядился
Шельбаум, указывая женщине на стул перед письменным столом.
Нидл сел слева, он работал с магнитофоном. Место позади занял
Маффи,
Если хотите, чтобы я отвечала, — начала женщина, — ото
шлите этого. — Она кивнула в сторону Маффи.
Он вам несимпатичен? — спросил Шельбаум.
— Он слишком молод, — послышался ее странный ответ.
Шельбаум задумчиво посмотрел на нее. Затем сказал:
—- Маффи, выйдите, пожалуйста. Маффи молча покинул комнату. Обер-комиссар раскрыл папку.
Здесь у меня все ваши документы. Как те, которые вы хра
нили в садовом домике, так и те, которые были в сейфе Фриде-
мана. Назовите вашу настоящую фамилию.
Эдельгард Бузенбендер.
Год и место рождения?
26 ноября 1925 года. Виттенберг, Чехословакия.
Ныне Вимперк, — заметил Нидл, который в географии был
более сведущ, чем в политике.
—' Ваша профессия? Бузенбендер медлила.
— В анкете записано: учащаяся, — сказал Шельбаум. —
Следовательно, вы сдали экзамен на аттестат зрелости?
– Да.
— Вы должны были его сдать в 1944 году, — сказал Шель
баум. — Что вы делали до конца войны?
Бузенбендер тяжело вздохнула.
Я была рингфюрерин в Союзе немецких девушек *
В голосе обер-комиссара почувствовался холодок.
Какие обязанности вы выполняли?
Я отвечала за призыв девушек на военную службу.
Вы оставались там до конца?
Бузенбендер заколебалась.
В конце апреля 1945 года я уехала в Баварию.
Одна?
Меня взял с собой крайсляйте **.
Шельбаум покачал головой. Он подумал о том, как сам провел последние месяцы войны.
Вы не смеете издеваться надо мной! — дико закричала
Бузенбендер. — Да, я была его любовницей! Иначе он не спас
бы меня от чехов.
От чехов? — мягко спросил Шельбаум. — Если вас надо
было спасать, значит, вы вели себя не совсем так, как требова
лось, чтобы заслужить расположение населения...
Бузенбендер молчала.
Итак, вы уехали в Баварию, — продолжал Шельбаум. —
Что было потом?
Они меня изнасиловали, — жестко сказала она.
Кто «они»?
Она пожала плечами.
— Я их не знаю.
Нидл смотрел на крутящиеся катушки магнитофона. На лице Шельбаума отразилась глубокая печаль. «Это была эпоха коричневых, — думал он. — Она лишила молодых всего человеческого, превратила их в бессловесных тварей, а когда наступил конец, им никто не помог, а, наоборот, толкнул их в дерьмо, в грязь»,
— Потом пришли американцы и посадили меня в лагерь для
интернированных, вблизи Штаубинга. Ночью меня вызывали, и я
должна была развлекать их за кусок хлеба или пару сигарет.
Если я противилась, то меня били.
Шельбаума переполняло чувство гнева, чувство омерзения. Как ни была виновата эта женщина, она имела право на человеческое достоинство, а ей в этом отказывали все. Ясно, почему она не пожелала отвечать в присутствии Маффи.
— Спустя три месяца меня освободили, — продолжала Бузен-
бендер. — И я уехала в Мюнхен.
Обер-комиссар вздохнул.
— В Австрию вы прибыли лишь в 1948 году, как следует из
этих документов. Или это не так? Вы ведь все подделали...
—i Нет, это так, —i горестно рассмеялась Бузенбендер. — И вы, хотели бы знать, что я делала три года. Вы сами не догадываетесь? Мне не оставалось ничего другого, кроме панели. На Ландс-бергерштрассе всегда можно было заработать на кусок хлеба.
— Зачем понадобились вам фальшивые документы, которыми снабдил вас Фридеман?
* СНД — женская молодежная организация, существовавшая в гитлеровской Германии и организованная по военному принципу. Рингфюрерин — одна из руководящих должностей.
**Крайсляйтер — руководитель районной организации фашистской партии.
107
Разве и это непонятно? Я хотела начать заново, все заново.
Я хотела попытаться стать человеком...
Для фридемана? — спросил Шельбаум. — С мужчиной,
который вас избивал? — Понизив тон, он добавил: — Обижал
вас, как и те, другие?
Бузенбендер не возражала. Она выглядела некрасивой, эта женщина со шрамом, который, как кроваво-красная рана, пересекал ее измученное лицо. У Шельбаума шевельнулось чувство сострадания. Она также принадлежала к жертвам, которые не смогли найти верного пути. Что-то должно быть еще, о чем она умалчивает, — причина, по которой она приняла чужую фамилию, представлялась ему неосновательной, поскольку в Австрии ее никто не знал. Он перевел взгляд на Нидла, возившегося с магнитофоном. Из опыта знал, что сейчас нет смысла продолжать допрос. Она должна успокоиться. Возможно, она не имеет ничего общего со смертью супругов Фридеман, однако не исключено, что через нее можно напасть на верный след.