Исключительно моя
Шрифт:
— Слушай, а вы что с Никольским разбежались?
— Нет. С чего ты взяла?
— А…, да какую-то сплетню мимоходом услышала… — прячет она глаза в чашке американо.
— Вик! Что за сплетня? Лучше скажи ты, чем я узнаю позже всех от посторонних, по классике.
Внутри неприятно щемит, Вика мнется, но все же говорит:
— Соседка Никольского по даче рассказывала, что у него новая пассия в коттедже живет.
— Что за бред? Его даже в городе нет.
— Ну я же говорю, сплетня, — облегченно вздыхает она.
Затем переводит разговор на другую
Еле досиживаю третью пару, с последней вообще отпускаю студентов. Знаю, что огребу от Львовны, сейчас все равно. Говорю коллегам на кафедре, что плохо себя чувствую и бегу домой.
Завожу машину и еду в «Сосновый бор». Ключи от дома Вадима так и остались у меня после той ночи, когда я уснула от выпитого виски. Там беру в ключнице ключи от дачи и мчу туда, в надежде расставить для себя все по своим местам.
По мере приближения к входной двери, пульс частит, а лицо начинает гореть. Вот бы войти в пустые апартаменты и посмеяться над собой и соседскими сплетнями в придачу.
Но вопреки ожиданиям, меня ждет неприятная картина.
В гостиной играет веселая музыка, на всю громкость телефона, лежащего на столе перед девушкой, сидящей на диване с бокалом вина в руке и беседующей с кем-то по скайпу на планшете. Она с закрученным в чалму полотенцем на голове и рубашке Вадима.
Я получаю шок от увиденного в целом, но последнее бьет вообще наотмашь.
Подхожу ближе, и она замечает меня.
— Ты кто? — спрашиваю без предисловий.
Девушка выключает планшет, затем музыку, ставит на стол бокал и нагло смотрит мне в глаза.
— Алекс. Вадим сказал, что меня здесь не побеспокоят, — говорит она с явным американским акцентом.
И ко мне приходит понимание. Это та самая Саша, дочь Аллы, приехавшая на похороны. Только что она делает здесь?
— Не буду долго отвлекать тебя от скорби и оплакивания смерти бабушки, у меня к тебе только один вопрос: почему на тебе рубашка Вадима?
— Я забыла дома свой халат… В общем, одолжила.
Она произносит это так, как будто ситуация в порядке вещей.
— А понятий, хотя бы элементарных, в голове вообще нет? Это чужая спальня, чужая жизнь и чужая одежда. Там есть и моя, ее ты, случайно, не одалживала? Тебе Вадим разрешал туда входить?
— Он сказал, чувствуй себя как дома, — улыбается она.
Ей не больше двадцати, но ее невозмутимое лицо наводит на мысль, что она прошла даже медные трубы. Любая девушка ее возраста уже смутилась бы или извинилась.
— Когда ты улетаешь домой?
— Мать поручила заняться наследством. Когда закончу здесь дела, улечу… А может, и не улечу, — дерзко смотрит она на меня. Наливает себе еще вина из стоящей
— Ты не в его вкусе, — понимая ее намек, решаю тоже не церемониться.
— Почему?
— Потому, что для него самый сексуальный орган у женщины это мозг. А у тебя его нет. У тебя есть только наглость — лучшая компенсация отсутствия ума.
— А ты ему экзамен сдавала, пред тем, как попала в постель?
Меня просто распирает от злости, прямо хочется подойти и треснуть по наглой физиономии. С трудом, но мне удается сдержаться.
— Всю жизнь обхожу стороной глупых. Никогда не знаешь, как с ними разговаривать, не скатываясь на их уровень. Тебе и так уделила много времени, возвращайся в скайп, там ждут друзья по разуму, мне пора.
Разворачиваюсь и выхожу, резко закрыв за собой дверь. Я взбешена, меня потряхивает, но я деланно спокойно дохожу до машины, включаю зажигание и медленно выезжаю со двора. А, уже скрывшись из виду, давлю газ до упора и выскакиваю на трассу.
Сначала гоню сто шестьдесят, но постепенно соображаю, что этим ситуацию не поменять. Включаю поворот, сдаю на обочину, глушу двигатель и откидываюсь в кресле.
Почему он опять мне ничего не сказал? Не похоже, чтобы у них что-то было. Зная Вадима, он бы по трем фразам определил уровень ее развития. Но какого черта селить ее у себя и давать повод молве? А если она собирается здесь ошиваться долго, а судя по всему, ее все устраивает, то город и не такими новостями наполнится.
Набираю Никольского, он долго не берет. Я даже успеваю подумать, что это к лучшему, злость разрывает меня на части. Если бы он был рядом, я бы закатила настоящий скандал, со всеми вытекающими, и плевать на его реакцию, мне нужно выпустить пар. Но после седьмого гудка он отвечает.
— Алло!
— Вадим, а что на твоей даче делает некая Алекс в твоей рубашке на голое тело?
— Что? Она что, охр*нела?! А что там делала ты? — спохватывается он.
— Ты не ответил на мой вопрос! Почему посторонний человек роется в твоем шкафу, пьет спиртное из твоего бара и ведет себя так, как будто это я к ней в гости приехала?
— Яна, успокойся. Я завтра приеду и разберусь с этим. У них в квартире обитать невозможно, до сих пор трупный запах. Я хотел поселить ее в отель, но Алла попросила присмотреть, переживала, что она в чужой стране. Она уехала отсюда десятилетним ребенком, никого не знает. Я предоставил ей дачу и водителя, пока оформит документы. Не предполагал, что станет себя так вести.
— Так отправь ее сейчас в отель! Кто для тебя Алла и кто я? Ты вообще в курсе, что по городу гуляет информация, что у тебя новая дама сердца?
— Яночка, солнце, ты сейчас на эмоциях. Пожалуйста, остынь. Алла — была подругой Регины, мы дружили семьями, пока не погиб ее муж. А Сашку я помню еще ребенком, видимо, плохо Алла занималась воспитанием дочери, раз она с головой не дружит. Я все решу по приезду. А на сплетни забей, ты же всегда была выше этого, зачем поставила себя так, что тебе их рассказывают?