Искра божья
Шрифт:
Женщина присела на краешек скамейки, комкая в подрагивающих руках концы тёплого платка, накинутого на плечи, и быстро затараторила, перечисляя имена и приметы покупателей, искавших в аптеке что-либо противозаконное или неугодное церкви. Чазарре отрешённо слушал, глядя на меркнущий божий свет в далёком тюремном окошке и медленно перебирая меж пальцев бусины деревянного розария[166]. Отец Аугусто, достав перья, чернила и пергамент, старательно записывал всё сказанное Лукрецией, изредка незаметно шмыгая
Примерно через полчаса поток слов, испускаемых женщиной, наконец-то иссяк, и она с надеждой устремила на магистра напряжённые покрасневшие глаза.
— Что за зелье купил у тебя маэстро Майнер? — попросил уточнить великий инквизитор.
— Настойку гармалы[167], отче.
— «Трава арбалетчика» — Чаззаре Кварто в задумчивости пожевал губами. — Наверное, сказал, что его мучает ревматизм?
— Нет, сеньор Готфрид жаловался на сон.
— Надеюсь, сон этот не станет для него вечным, — медленно произнёс инквизитор, сдвигая чёрную бусину. — Аугусто, распорядитесь отправить кого-нибудь в школу маэстро Майнера. Пусть узнают, не было ли в последнее время там странных смертей или иных подозрительных бедствий.
— Всенепременно, ваше превосходительство, — сказал монах, коротко глянув на магистра.
— При всём уважении, ваше превосходительство, — Лукреция опустила глаза и побледнела от собственной смелости, — позвольте заметить, что, попадая в кровь, даже при незначительном порезе, гармала гарантирует мгновенную смерть. Уверена, сеньор Готфрид не настолько наивен, чтобы решать проблемы таким очевидным способом. Существуют гораздо более утончённые средства…
В дымчатых глазах инквизитора зажглись тёплые искорки.
— У тебя доброе сердце, дитя моё, — сказал он, легонько похлопав женщину по красноватой руке, торчавшей из-под грубой вязанной кофты, — но поверь моему опыту, ум Саттаны никогда не дремлет, каждый миг изобретая всё новые и новые способы погубить тело и душу слабых верой. Позволь же верным Псам господа самим отделять зёрна от плевел, а овец от козлищ.
Внезапно из тела на стальной решётке раздался громкий протяжный стон. Палач в рясе отступил от жаровни и склонился над обречённым пленником.
Женщина вздрогнула, отвернулась от страшной картины и вжала голову в плечи.
Мосластый монах плеснул на пытаемого холодной водой, чтобы привести его в чувства.
Отец Аугусто присыпал мелким песком исписанный пергамент, отдал его скучающему писарю за соседней конторкой и достал для себя чистый.
— Ты утверждаешь, что асиманская рабыня по имени Гизем может призывать нечистых животных?
— С помощью дьяболльского свистка, ваше превосходительство, — поспешила уточнить Лукреция, косясь на палача, — я сама это видела.
Пленник на стальных прутьях не желал приходить в чувства, и палач несколько раз с силой ударил его по лицу. Человек с трудом разлепил опухшие веки и сипло
— И на что же похож его свист? — спросил Чазарре Кварто, прикрывая глаза.
— Он беззвучен, но кажется, словно на уши ваши давит невидимый великан.
— Хм, как интересно, — Чазарре Кварто перекатил ещё одну горошину розария из ладони в ладонь. — А кому принадлежит асиманская рабыня?
Запахло горелым мясом, и мучительный стон истязаемого человека пронёсся под низкими сводами каземата. Спекающаяся от жара плоть зашипела, исходя удушливым дымом. Великий инквизитор, точно голодный пёс, раздул широкие ноздри, втягивая щекочущий нёбо запах.
Лукреция испуганно моргнула:
— Сеньору де Вико, ваше превосходительство.
— И здесь этот де Вико — какой, однако, вездесущий кондотьер. В последнее время мне многое про него рассказывают, — убелённые временем брови великого магистра сошлись на переносице, — впрочем, пусть пока погуляет. От гнева божьего далеко не убежит. Скоро, скоро ветер переменится. Не долго ему осталось. Гулять.
Женщина подобострастно затрясла тощим подбородком с отвисшими брылями.
— Выжил ли тот юноша с дурной раной на руке? — уточнил великий инквизитор, катая между пальцев новую костяшку.
— Сие мне не ведомо, ваше превосходительство, — женщина непроизвольно облизала пересохшие губы.
Магистр ордена тяжело вздохнул и погладил Лукрецию по голове, покрытой белым чепцом:
— Выясни это, дитя моё, а заодно навести монаха, который его привёл. Чует моё сердце, наш замшелый грешник опять взялся за старое.
Женщина вздрогнула, но возражать не стала и не отстранилась:
— Хорошо, ваше превосходительство.
Чазарре Кварто в задумчивости коснулся маленького распятья в центре чёток:
— Аугусто, запиши: пусть братья-ищейки проверят прежнее жилище монаха, но аккуратно, он не должен ничего заподозрить.
Великий магистр поманил Лукрецию к себе.
— А теперь, дитя моё, поведай мне, отчего ты так долго не появлялась у нас с этими важными новостями? — ласково спросил великий инквизитор, но глаза его в тот момент совсем не улыбались. Они походили на два холодных стальных дула припорошённых снегом мушкетов.
Пленник, растянутый на прутьях, снова вскрикнул, почувствовав раскалённое клеймо палача на рахитичной груди. Лёгкая приятная дрожь прокатилась по телу Чазарре Кварто.
Лукреция вся сжалась, почти уткнувшись морщинистым лбом в колени.
— М-моя матушка тяжко захворала, ваше превосходительство. Мне пришлось срочно уехать из Конта, ваше превосходительство, ч-чтобы заботиться о ней. Кроме меня больше некому было этим заниматься, — сказала Лукреция, ломая на груди свои натруженные руки. — А потом похороны, месса и-и поминки. Я п-пришла к вам так скоро, как только смогла…
— Соболезную твоей утрате, дочь моя. Надеюсь, впредь подобное не повторится.