Искра жизни (перевод М. Рудницкий)
Шрифт:
Между тем их примеру уже последовали другие. Кто мог встать, поднимался и шел к ограде, прохаживался вдоль нее. Иные подходили к колючей проволоке гораздо ближе положенного, настолько близко, что часовые, будь они на месте, непременно открыли бы огонь. Они находили странное удовлетворение в этой игре с опасностью. И пусть это казалось ребячеством, но было чем угодно, только не ребячеством. Неуверенно, с опаской они подходили к ограде своим цапельным шагом; многих качало, и им приходилось держаться; но головы поднимались выше, глаза на опустошенных лицах не смотрели больше в одну точку прямо
Закат догорел. Синие тени разрастались в долине, наползая на холмы. Часовые все еще не вернулись. Ночь наливалась чернотой. Больте к вечерней поверке не явился. Зато пришел Левинский с новостями: в казармах СС бурная деятельность, американцев ждут со дня на день, завтрашним этапом никто больше не занимается, Нойбауэр уехал в город.
— Теперь недолго уже! Мне пора назад!
Он ушел, прихватив с собой троих прятавшихся в Малом лагере товарищей.
Наступила ночь, удивительно тихая. Она раскинула свой необъятный шатер и не поскупилась на звезды.
XXIV
Шум начался под утро. Сперва пятьсот девятый услышал крики. Сквозь предрассветную тишь они доносились издалека. Это были не мученические вопли истязаемых заключенных, это был пьяный ор напившихся головорезов.
Грянули выстрелы. Пятьсот девятый погладил свой револьвер. Револьвер был спрятан у него под рубашкой. Он пытался разобрать, только ли эсэсовцы стреляют или люди Вернера уже открыли ответный огонь. Потом вдруг затявкал ручной пулемет.
Пятьсот девятый заполз за груду мертвецов и оттуда стал следить за входом в Малый лагерь. Было еще темно, а вокруг кучи валялось еще столько разрозненных мертвых тел, что он вполне мог тут расположиться, никому не бросаясь в глаза.
Стрельба и пьяный рев продолжались еще несколько минут. Потом они вдруг резко усилились и приблизились. Пятьсот девятый плотнее прижался к трупам. Теперь он ясно видел короткие, злые вспышки из пулеметного ствола. Пули барабанили повсюду. Наконец на центральной аллее показались человек шесть эсэсовцев. Они вовсю палили по баракам направо и налево. Тут и там шальные пули со шмяканьем вонзались в мертвецов. Пятьсот девятый распластался на земле за своим надежным укрытием.
Со всех сторон, как вспугнутые птицы, уже выскакивали лагерники. Они в панике размахивали руками и, пошатываясь, метались вокруг бараков.
— Лечь! — крикнул пятьсот девятый. — Всем лечь! Прикинуться мертвыми! Лежать и не шевелиться!
Кое-кто его услышал и бросился на землю. Другие кинулись к бараку и теперь давились в дверях. Большинство из тех, кто спал на улице, остались лежать на своих местах.
Лихая команда уже миновала уборную и двигалась прямиком к Малому лагерю. Распахнулись ворота. В темноте пятьсот девятый разглядел только черные силуэты, а потом, во вспышке револьверного выстрела, искаженные пьяным азартом лица.
— Сюда! — орал кто-то. — Сюда, к деревянным баракам! Поддадим огонька ребятишкам!
— Живо! Отсюда заходи! Давай, Штайнбреннер! Тащите канистры сюда!
Пятьсот девятый узнал голос Вебера.
— Э-э, да тут уже прямо у дверей кое-кто разлегся! — крикнул Штайнбреннер.
Ручной пулемет плюнул огнем в темный холмик у дверей. Холмик вздрогнул и осел.
— Так, хорошо! Теперь давай!
Пятьсот девятый услышал бульканье, будто кто-то решил помыться. Потом увидел, как взмывают вверх черные канистры, выплескивая на стены какую-то жидкость, и почти сразу же запахло бензином.
Элитный отряд Вебера устроил себе прощальную вечеринку. В полночь пришел приказ об отступлении, и большая часть гарнизона вскоре покинула лагерь, но у Вебера и его команды спиртного было вдоволь, так что все очень быстро напились. Им не хотелось ретироваться просто так, поэтому напоследок они надумали еще раз прогуляться по лагерю. Вебер распорядился взять с собой канистры с бензином. На прощание они решили засветить такой факел, чтобы еще долго было о чем вспоминать.
Бараки из камня не горят — тут им пришлось отступиться; зато старые польские бараки — как раз то, что нужно.
— Огненная феерия! Начали! — крикнул Штайнбреннер.
Вспыхнула спичка — а вслед за ней почти сразу же и весь коробок. Эсэсовец, чиркнувший спичкой, бросил горящий коробок перед собой. Другой тоже бросил подожженную коробку прямо к канистре, что стояла у стены барака. Она погасла. Но от яркого язычка первой коробки к бараку метнулась тонкая синеватая змейка, которая взлетела на стену, там раскинулась веером и полыхнула голубым, дрожащим павлиньим хвостом. В первый миг выглядело все это совсем не опасно, скорее, было похоже на холодный электрический разряд, зыбкий и случайный, который вот-вот уйдет в землю. Но потом вокруг начало потрескивать, и из голубоватых, подрагивающих каемок ударили желтые, жадные, сердцевидные всполохи — языки пламени.
Дверь слегка приоткрылась.
— Бей всякого, кто высунется на улицу! — скомандовал Вебер.
Поскольку ручной пулемет был у него под мышкой, он сам тут же и выстрелил. Фигура в дверях запрокинулась назад. «Бухер! — пронеслось в голове у пятьсот девятого. — Агасфер! Они же спят у двери!» Кто-то из эсэсовцев подскочил к двери, оттащил скрюченные тела убитых, что лежали на пороге, снова захлопнул дверь и отскочил назад.
— Вот теперь начнется потеха! Охота на зайцев!
Огонь уже колыхался над бараком огромными снопами. Сквозь рев и гогот эсэсовцев слышались крики заключенных. Дверь следующей секции распахнулась. Оттуда кувырком посыпались люди. Вместо ртов — зияющие черные дыры. Затарахтели выстрелы. Ни одному не удалось улизнуть. Черным роем пауков они задергались в конвульсиях у порога.
Вначале пятьсот девятый словно оцепенел. Но теперь он осторожно выпрямился. На фоне пламени он отчетливо видел черные фигуры эсэсовцев. Различил между ними Вебера — тот стоял, по-хозяйски расставив ноги. «Только не спеши! — думал он, а внутри у него все дрожало. — Не спеши, делай все по порядку!» Он вынул револьвер из-под рубашки. Потом, в коротком провале тишины между ревом эсэсовцев и гудением пламени, он яснее расслышал крики узников. Крики были пронзительные, какие-то нечеловеческие. Не думая больше ни о чем, он прицелился Веберу в спину и нажал на спусковой крючок.