Искра жизни. Последняя остановка.
Шрифт:
— Умерших оттащить во двор крематория! Тех, кто без сознания, взять с собой!
— Слушаюсь!
Сформировавшаяся колонна медленно двинулась вниз по дороге к баракам.
— Бруно! Бруно!
Нойбауэр резко обернулся. От ворот через площадь бежала его жена. Она была близка к истерике.
— Бруно! Где ты? Что случилось? Ты…
Она увидела его и остановилась. За ней шла дочь.
— Что вы здесь делаете? — спросил Нойбауэр свирепо, но тихо, потому что Вебер находился неподалеку от него— Как вы сюда прошли?
— Часовой. Он
Зельма оглянулась, словно пробуждаясь ото сна.
— Разве я не говорил, что вам следует оставаться в моей служебной квартире? — спросил Нойбауэр все так же тихо — Разве я не запрещал вам появляться здесь?
— Папа, — проговорила Фрейя. — Мама жутко перепугалась. Эта пронзительная сирена, совсем рядом с…
Транспорт свернул на основную улицу и пошел у обочины вплотную мимо них.
— Что это? — шепотом спросила Зельма.
— Это? Ничего! Транспорт сегодня прибыл.
— Но…
— Никаких но! Вам тут нечего делать. Давайте отсюда! — Нойбауэр оттеснил их в сторону. — Ну, ну! Уходите!
— Но как они выглядят! — Зельма рассматривала лица, мелькавшие в лунном свете.
— Выглядят? Да это же заключенные! Изменники родины! Как они еще должны выглядеть? Может, как коммерции советники?
— А которые их на себе тащат, они…
— Ну, это уже слишком! — грубо оборвал ее Нойбауэр. — Только этого еще не хватало! Расчирикалась! Люди прибыли сюда сегодня. Мы не имеем отношения к их внешнему виду, как раз наоборот! Здесь их даже подкормят. Разве не так, Вебер?
— Так точно, оберштурмбаннфюрер. — Вебер измерил Фрейю полушутливым взглядом.
— Ну вот, добились своего. А теперь уходите отсюда! Находиться здесь запрещено. Это не зоопарк!
Нойбауэр теснил женщин в сторону. Он боялся, что Зельма ляпнет что-нибудь опасное. Тут надо быть осторожным. Ни на кого нельзя положиться, даже на Вебера. «Черт возьми, и надо же было случиться, что Зельма и Фрейя явились сюда, наверх, когда прибыл транспорт!» Он забыл сказать, чтобы они оставались в городе. Но Зельма все равно не осталась бы там, когда прозвучала тревога. Одному дьяволу было известно, отчего у нее этот психоз. Солидная женщина, во всех отношениях. Но как только прозвучала сирена, она превратилась в худосочную девчонку.
— А караулом я как-нибудь займусь лично! Запросто впустил вас сюда! Просто чудеса! В следующий раз пропустят в лагерь любого!
Фрейя обернулась.
— Не многие захотят здесь появиться.
У Нойбауэра на мгновение замерло дыхание. Что за наваждение? Фрейя? Его плоть и кровь? Свет его очей? Революция! Он заглянул в ее спокойное лицо. «Она не могла так подумать. Нет, она хотела сказать что-то безобидное». Он как-то неожиданно рассмеялся.
— Ну, я еще не знаю. Эти, этот транспорт, они умоляли, чтобы им разрешили здесь остаться. Умоляли! Плакали! Что ты думаешь, как они будут выглядеть через две-три недели? Их будет трудно узнать! Мы здесь — самый лучший лагерь
Перед Малым лагерем оставалось еще двести человек с транспорта. Это были совсем выбившиеся их сил люди. Они, как могли, поддерживали друг друга. Среди них были Зульцбахер и Розен. Блоки выстроились снаружи. Они знали, что сам Вебер контролирует раздачу. Поэтому Бергер послал за пищей Пятьсот девятого и Бухера. Он не хотел, чтобы их увидел начальник лагеря. Но на кухне им ничего не дали. Сказали, что еду будут раздавать только по прибытии транспорта.
Везде было темно. Только у Вебера и шарфюрера СС Шульте имелись карманные фонарики, которые они включали время от времени. Отрапортовали старосты блоков.
— Оставшихся загонять сюда, — скомандовал Вебер второму старосте лагеря.
Староста лагеря распределял людей. Шульте проверял. Вебер прохаживался рядом.
— Почему здесь намного меньше людей, чем снаружи? — спросил он, подойдя к секции «Д» двадцать второго барака.
Староста блока стоял навытяжку.
— Помещение здесь меньше, чем в других секциях, господин штурмфюрер.
Вебер зажег фонарик. Луч света пробежал по застывшим лицам. Пятьсот девятый и Бухер стояли в последнем ряду. Светлый круг скользнул по Пятьсот девятому, ослепил его, побежал дальше и вернулся.
— А тебя я знаю. Откуда?
— Я уже давно в лагере, господин штурмфюрер.
Светлый круг выхватил номер из темноты.
— Пора б тебе уже сдохнуть!
— Это один их тех, кого недавно вызывали в канцелярию, господин штурмфюрер, — доложил Хандке.
— Ах да, верно — Луч снова опустился, высветив номер, потом побежал дальше — Запомните-ка этот номер, Шульте.
— Так точно, — проговорил шарфюрер Шульте звонким молодым голосом. — Сколько сюда войдет?
— Двадцать. Нет, тридцать. Немного подождем.
Шульте и староста лагеря пересчитали заключенных и сделали записи. Из темноты глаза ветеранов наблюдали за карандашом Шульте. Они не видели, чтобы он писал номер Пятьсот девятого. Вебер ему этого не сказал, и фонарик снова выключили.
— Готово? — спросил Вебер.
— Так точно.
— Остальную писанину доделает завтра канцелярия. А теперь, шагом марш! И подыхайте! Иначе мы вам поможем!
Вебер вразвалку и самоуверенно пошел обратно по лагерной улице. За ним следовали шарфюреры. Хандке еще немного прошелся вдоль строя.
— Кому на кухню за едой, шаг вперед! — пробурчал он.
— Останьтесь здесь, — прошептал Бергер Пятьсот девятому и Бухеру. — Найдется, кому сходить. Лучше вам не попадаться еще раз на глаза Веберу.
— Шульте записал мой номер?
— Я не видел.
— Нет, — сказал Лебенталь. — Я стоял впереди и внимательно следил. Он в спешке забыл.
Тридцать новичков почти неподвижно стояли на ветру в темноте.
— В бараках есть место? — спросил, наконец, Зульцбахер.
— Воды, — проговорил рядом с ним человек хриплым голосом.