Искра

Далин Макс Андреевич

Да только словам никто не учит.

И наутро Копьё стал в тундру собираться - и Искре велел.

– Учить тебя стану следы искать, - сказал.

– А что их искать, - Искра ответил.
– Вот, гляди: возле самого тордоха - следы когтей. Большие следы, словно медведь бродил, да только не медведь это. Стопа - вроде человечьей, но с когтями.

Уставился Копьё на гладкий наст - ни единой отметинки на нём нет, всё вьюга слизала:

– Ты что, смеяться, что ли, вздумал надо мной?

Вздохнул

Искра:

– А что смешного в том, что злая погань вокруг твоего жилья следы оставила?

Стоит Копьё, на ребёнка смотрит - не знает, то ли верить, то ли нет. Шаман бы сказал - никаких сомнений бы не осталось. Но - парнишка в шестую зиму... Даже если и впрямь есть в нём шаманская сила, то шаманчик-евражка он, шаманчик-мышонок. Болтает ерунду, как все дети, никто детей не слушает - ничего они не понимают.

И сказал Копьё:

– Хватит игр, пора за дело браться. Отправимся в тундру, самоловы проверим. Те следы, что не только в голове, но и на снегу различить можно.

Пожал плечами Искра, спорить не стал. Хотелось ему на живого песца посмотреть - а здесь, у Песцовой реки да на морском берегу как раз и живут они.

Бродили Копьё и Искра по тундре, бродили - только мёрзлые песцовые тушки в самоловах Искра увидел. И решил от Копья отстать, самому себе устроить свою охоту.

Решил - и сделал. У тальниковых зарослей отстал Искра от Копья, пошёл от сопки в другую сторону. Отошёл недалеко, на корточки присел и позвал:

– Песцы-песцы, пойдите сюда, я вас не обижу!

Небольшое время прошло - показалась из-за валуна мордочка, белая-белая, только глаза, словно морошка, жёлтые, да носик - чёрный уголёк, чуткий. Вышел песец, такой пушистый, будто белым туманом окутан - кончики шерстинок в воздухе тают.

Задохнулся Искра от восторга, руки протянул - и подошёл песец, дал себя потрогать, на ощупь - словно тёплое облачко гладишь...

Тем временем спохватился Копьё - и принялся Искру искать по следам. Враз нашёл: вот он, сидит, живого песца, как щенка, ласкает.

– Держи, держи его!
– Копьё закричал и за лук схватился.

А Искра хлопнул в ладоши - только песца и видели.

Пришёл Копьё в ярость.

– Какой ты охотник! В самый раз тебе была малица с белыми куропатками, девчонка ты! Песец-то какой ушёл! Если можешь живьём их приманивать - так приманивай с пользой, дурень!

Встал Искра - тоже злой:

– Проверяешь самоловы, Копьё - и проверяй себе! То охота, а то - гость из тундры пришёл ко мне! Как же можно гостя убить?

Копью кровь в лицо бросилась:

– Ты совсем ополоумел, Искра - с песцами вздумал в гости играть!

Уже руку занёс, чтобы дать мальчишке шлепка - но вдруг на взгляд наткнулся, как на стенку, а рукавица на руке горячая стала, даже, вроде бы, задымилась.

А Искра ни на один шаг

не отступил назад.

– Не буду я у тебя учиться, - сказал.
– Не верю я тебе. Не надо это мне.

Стащил Копьё рукавицу. Не по себе ему стало. Мальчишка с шаманским вдохновением - страшнее взрослого шамана: взрослый свою выгоду понимает, с ним договориться можно, что от него ждать - понятно... а от ребёнка?

Кто поймёт, что у ребёнка на уме? Громадная шаманская сила - а ума-то ещё и нет...

Хотел Копьё ещё что-то сказать. Может, белыми куропатками на малице попрекнуть или назвать дураком. Но не рискнул.

Ничего хорошего из того ребёнка не выйдет, который взрослых не боится и не слушается. Ничему доброму такого не научить. А если и вправду ребёнок - дитя огня, то и подавно не стоит человеку с ним связываться и спорить. Жутко.

Злую погань он у жилища Копья углядел... ещё бы не углядеть ему! Сам - не вполне человек, сам - недалеко ушёл от той злой погани. У всех шаманов сила - из Нижнего мира, из вечного мрака, от жутких тварей, что там, под землёй, обретаются.

И сказал Копьё - примирительно:

– Ладно. Верну тебя завтра к матери.

Вернулись они в тордох к Копью. Ночь настала тихая, пал мороз - и сполохи в небе заиграли: то ли радости быть, то ли беде - а к чему-то духи резвятся.

Не спит Искра, сидит у огня, настороженный, словно щенок, что скрип полозьев услышал. И Копью не спится. Хочется спросить - да странно, нелепо, смешно ребёнка спрашивать, что он такого в тихой тундре слышит, когда ветер - и тот улёгся. Нелепо - а неспокойно.

А Искра и впрямь слушал, как полозья скрипят - не ухом, иначе. Слушал, как снег под полозьями визжит, как острые копыта наст ломают - да как стучат об нарту сухие кости. Сжался, как мышонок. Тоже хотел спросить - что делать, если чужой келе на мёртвых оленях прямо сюда едет - да что Копьё ответит! Воин, охотник, не видит, не слышит, Искру считает глупым мальчишкой. Напал бы медведь - знал бы Копьё, куда бить, а так...

Выдернул Искра пучок волосков из малицы, бросил в огонь, попросил шёпотом:

– Помоги, а то очень страшно.

Копьё услыхал, усмехнулся:

– Чего испугался-то, приятель песца?

Взглянул на него Искра:

– Вдохновение есть, а бубна нет у меня, песен не знаю я, петь не умею. Оленей его слышу, а кто он - не знаю.

Жаль его стало Копью. С вдохновением или нет, упрямый или нет, впрямь чует или сам себя перепугал - но ребёнок.

– Мороз это трещит, - сказал Копьё.
– Сполохи разыгрались. Бояться - последнее дело, и зверь, и нежить страх чуют, сами храбрости набираются, напасть норовят. Не умеешь - не пой, но и не трусь, сердце в кулак сожми, виду не подавай, что страшно тебе. А бубен после сделаю я.