Искра

Далин Макс Андреевич

А медвежонок к ноге его привалился, словно пёс - и сердце у Искры сильно заколотилось, щекам жарко стало. Признал его медвежонок - кровь к душе Искры его привязала арканом.

Опустил Искра озябшую руку, потрепал медвежонка по секущему снегу, словно по мягкой шёрстке:

– Запомни, маленький келе, - сказал, - я тебя не обижу и теплом своим покормлю. Будешь со мной дружить - буду кормить тебя, вырастешь большой, никто тебя обидеть не сможет.

Потянулся медвежонок к Искре - словно сквозь малицу, сквозь рёбра и мясо ледяным носом его сердце понюхал. Жуткое было чувство - и сильное: собачье доверие веселит, доверие песца - льстит, доверие птицы,

если на плечо она сядет - на крыльях поднимает, а уж если келе доверился - то видишь все семь тундр в сиянии небесного света у своих ног, словно снежную шкуру.

Но тут вышел из тордоха Копьё - и тут же пропал медвежонок из виду, в тенях растворился, в метели рассыпался, распался на снежную пыль, будто и не было его. Только и осталось у Искры, что холодок возле сердца - метка келе, амулет и клеймо.

Посмотрел Искра на Копьё, а Копьё сказал:

– Иди в тордох, а то совсем окоченеешь. Бубен-то твой почти готов. С собой его возьмёшь, когда в стойбище матери своей отправишься?

Вздохнул Искра - печально, да делать нечего.

– Прости меня, Копьё, - сказал. Заглянул охотнику в глаза снизу, как медвежонок-дух на него самого смотрел.
– Не могу я сейчас к матери ехать, хоть и охота мне. Слишком там хорошо, а когда хорошо - не приходит мне вдохновение.

Усмехнулся Копьё.

– Ты уж выбери, что тебе надо: то оленье копыто просишь, то лунный рожок с неба стрелой сбить.

Хотел Искра обидеться, но уже кое-чему научился - рассмеялся:

– Пусть лунный рог у неба растёт - не нужен он мне. Учи меня, Копьё - а я слушаться буду и научусь, чему смогу. Мне тоже надо стать воином - хоть и другие следы я вижу. А если что странное заметишь - не сердись: сполохи это играют, глаза отводят.

Взглянул Копьё сверху - как с сопки:

– А ты говорил, что не веришь мне.

Улыбнулся Искра:

– Так и ты мне не верил!

Если и была между ними ледяная стена до самых туч - окончательно она растаяла и ручьями в море ушла.

***

Отправили Искру на Песцовую реку к Копью учиться в тундре звериные следы читать, самоловы ставить, на волка выходить, гонять оленью упряжку - а научился он совсем другим умениям. Шаманским зрением в темноте следы духов находить, своему страху навстречу идти, не отступая, боль терпеть, не меняясь в лице - и не смотреть на людей свысока, хоть и не могут они скрытое видеть. Главное умение - разобрать, что у всех разная сила.

Это умение Искра бы без Копья не освоил. Слишком уж в него дети Ворона верили, слишком ждали, когда он станет богатырём и защитником. Когда слишком уж верят в кого-то люди - и злобная нежить, и глупость, и высокомерие легко сбивают общую надежду с пути, словно в насмешку.

Но Копьё не из тех людей был, чтоб Искру, словно тайныкут, под паркой на груди носить - а оттого и перестал Искра себя чувствовать у старших за пазухой. Человеком, а не амулетом себя чувствовать начал.

Бубен у него теперь был, колотушка из оленьего ребра была - и первый раз Искра пел, призывая духов, когда вокруг тордоха пурга разыгралась. Слышал Искра, как ветер сотней голосов завывал, как снег швырял яростно - и захотелось ему и своего медвежонка услыхать в голосах вьюги.

Запел Искра - тоненьким голоском, как сумел:

– Маленький келе, помнишь, как я тебя кровью угостил? Помнишь, как ты сквозь мясо и кости меня обнюхивал? Мы с тобой - друзья. Покажись

мне снова!

Скакал голос у Искры вверх и вниз, будто зайчонок, и ритм никак не хотел ловиться - но мало-помалу загудел бубен, как ветер в дымоходе-онидигиле, а в глазах у Искры огонь стал темнеть. И увидел он - глаза в глаза - медвежонка: зеленоватые сполохи в кромешной тьме его освещают.

Искра шепнул неслышно:

– Покажи маму.

Загудел вокруг чёрный ветер, пурга хлестнула лицо - и целый миг видел Искра, как мама, сидя у костра, делает строганину, а рядом - Тальник трубку курит, Брусника чай заваривает...

Очнулся Искра у Копья на руках.

Хмурился Копьё:

– Не люблю я камланий. Неуютно мне. Неприятно, когда по тордоху тени снуют. И когда шаман улетает - тоже не люблю. А ну, как умрёшь ты?

Искра головой мотнул:

– А как же твои важные слова, Копьё? Ты же веришь мне? Если не научусь через Нижний мир проходить и смотреть - как сумею людям помочь? Сам меня учил сердце в кулак зажимать, когда страшно - вот я и учусь никаких страхов не бояться.

Не стал Копьё спорить: правду Искра сказал.

Тяжело в обучении будущему охотнику. С чуркой на плечах мальчик бегает по тундре с утра до вечера, как олень, изо дня в день, пока не перестанет тяжесть на себе замечать. Через Песцовую реку переплывает туда и обратно, когда вода холоднее мороза и другой берег еле брезжит в тумане. Белых снежных куропаток учится руками ловить, а песцов - самоловами. Коль не привыкнет к тяготам и трудностям - как выживет в тундре?

Но и шаману в учении нелегко. И смотреть Копью на Искру жутко: того и гляди, душа у мальчишки навсегда с телом расстанется. Надо ему научиться неживых сумеречных медведей голыми руками душить, шаманским наитием видеть в кромешной тьме, читать те следы, что недоступны глазам человека. Помочь ученику на этом пути Копьё не может, может только надеяться: авось, если жилы у Искры окрепнут, а рука станет верной - и в Нижнем мире это пригодится ему.

На том они и сошлись, учитель с учеником. Решили, что их пути рядом идут через время. Одна - на ярком свету, по чистому снегу, песцы её перебегают, волки вдоль неё рыщут - тропа Копья, Искра по ней идёт, как во сне. Вторая - в глухой темноте - тропа Искры; кто там из-за призрачных сопок глядит слепыми глазами да железными клыками лязгает - Копьё себе даже представить не может.

Странно Копью было думать, что простые умения обычных людей юному шаману на пользу - но Искра рос и менялся, а подрастая, понимал что-то важное. И если он говорил: "Не пойду я с тобой нынче - надо мне туда спуститься, где безглазые совы слепое ущелье стерегут", - Копьё верил и не спорил. И присматривал исподволь: путь шамана простым взглядом похож на сон, только просыпается шаман тяжело - и лицо у него такое, будто сутки в пургу бежал без остановки. Чёрная усталость на лицо тень отбрасывает.

А Искра в Нижний мир спускался. Тело становилось сильнее - и душа становилась сильнее. Нижний мир мраком полон, как тяжёлой водой - густая темнота лёгкую душу выталкивает наверх, словно пёрышко. Сила нужна, чтобы плыть в этой темноте всё ниже - учился Искра в неё нырять, раздвигать её собой.

Сперва плохо выходило. Не видно в кромешной черноте ни зги, как ни раскрывай глаза - только чутьём угадывается, как скользят вокруг тени неведомых существ: мокрым мехом по лицу мазнут, шершавой лапой - по ладони... укусить не смеют - медвежонка боятся, но и не показываются. Как тут рассмотреть следы и пути, как найти верную тропу? Не выходит пока.