Искры гаснущих жил
Шрифт:
Не прав, потому как видел уже, что бывает, когда везение заканчивается.
— Я взял тебя, рискуя поссориться с давним своим другом, — Тормир заложил руки за спину и отвернулся, — потому как полагал, что ты уже вырос и способен сам принимать решения.
Щелкнули пальцы, и Кейрен вздрогнул.
Уволят.
И да, увольнение не ударит по его карману, жалованье, к слову, платили мизерное, но позора Кейрен не переживет.
— Мне казалось, что с тобой слишком уж нянчатся. И поддержал твое стремление добиться
Он замолчал.
И Кейрен сделал глубокий вдох.
Уволят и… пускай.
— Но порой ты поступаешь так, что я начинаю всерьез жалеть о своем решении. Еще одна подобная выходка, Кейрен, и я укажу тебе на дверь. Да, ты талантлив. И должность свою, что бы там ни говорили, получил по праву. Но я не потерплю в своем отделе даже гения, если этот гений не дает себе труда элементарно подумать о своей безопасности. Знаешь почему?
Вопрос риторический, и ответить Кейрену не позволили.
— Потому что сегодня ты рискнул собой, а завтра подставишь еще кого-то… ясно?
— Да.
— Вот и молодец, — массивная лапа Тормира легла на плечо и сдавила. — Теперь что касается твоей девицы… с полной амнистией ты, конечно, поторопился, но… она хоть ничего?
— Я…
— Молодой и безголовый. Ладно, отведи свое сокровище вниз, пусть в сейфе посидит, подумает. Авось и прояснится в голове…
— Но…
Легкая затрещина заставила замолчать.
— Не спорь со старшими. Куда ты ее денешь? К себе домой возьмешь?
— Гостиница…
— Ну да, или пансион. Дело, конечно, хорошее, только где гарантия, что твоя краля в этом пансионе усидит?
Он был прав, Тормир по прозвищу Большой молот.
Таннис дала слово, но…
…в Нижнем городе слова значат крайне мало.
— Или что ее в этом пансионе не прирежут, — тише добавил Тормир, отпуская Кейрена. — Если все и вправду так, как ты говоришь, то дело мутное. И грязное. В камере она всяк целее будет. Только вымой сначала. И сам помойся, а то воняешь невыносимо. Вопросы есть?
— Есть… дядя, а куда хвост девается?
— Что?
— Когда человеком становитесь, куда хвост девается?
— Вон, — рявкнул Тормир, вытирая намечающуюся лысину. — Фигляр несчастный… пороли тебя мало… разбаловали.
Кейрен встал.
— И домой загляни. Нечего матушку в беспокойство вводить!
Глава 27
Таннис ждала.
Присела на краешек огромного дивана, обтянутого скрипучей кожей, и ждала.
А человек, который отослал Кейрена, устроился напротив, в кресле, деревянном, с широкими подлокотниками и высокой спинкой. На темной коже обивки поблескивали латунные шляпки гвоздей, и Таннис, чтобы не смотреть на человека, эти гвозди пересчитывала.
— И как ты в эту историю влипла? — человек заговорил с ней первым, и от звука его голоса Таннис вздрогнула,
Холодно.
И есть хочется. И помыться бы… она чувствовала грязь на коже, и, кажется, под кожей, а поверху — сухую, потрескавшуюся пленку грибного сока.
Человек пошевелил ногами, форменные брюки его задрались, обнажив полосатые не особо чистые носки, обвисшие на щиколотках складками. И он, наклонившись, щиколотки поскреб.
У Таннис мгновенно спина зачесалась.
И шея.
И в голове тоже…
— Молчишь? Ну молчи… — он одернул штанину и откинулся, правда, кресло, похоже, было жестким, а ожидание давалось человеку с трудом, вот он и ерзал, вертел головой, разглядывая кабинет.
Следовало признать, что устроился Кейрен неплохо.
Комнатушка была небольшой, но аккуратной. Одну стену целиком занимал шкаф с резными дверцами, пожалуй, смотрелся он несколько чуждо. Такой бы в доме поставить… и стол хороший, на бронзовых лапах, которые впиваются в толстый ковер.
— Наш мальчик многое может себе позволить, — человек провел по ковру носком ботинка, оставляя глубокий след на ворсе.
Диван… и кресло это… вряд ли мебель казенная. И тяжелые гардины из плотной ткани. И чернильница серебряная… и стойка в углу, в которой виднелся одинокий зонт… и уж тем паче — посеребренную высокую вазу с веткой можжевельника.
— Так оно в жизни всегда, — человек отвернулся от Таннис и провел по столешнице пальцем, а палец поднес к губам и сдул невидимую пылинку. — Одни получают все и с рождения, другие пашут и пашут, а в результате…
Таннис ничего не ответила, и сторож ее замолчал. Он откинулся в кресле, слишком большом для него, чтобы сидеть было удобно. Но человек растопырил руки, обнимая широкие подлокотники, сгорбился, ногу за ногу закинул…
Завидует?
Наверное. И злится. На себя за эту зависть, на Кейрена, который не способен притвориться, что он — как все, убрать свой шкаф, стол и чертову чернильницу, что вызывающе поблескивает серебром. Костюмчики, небось, бесят. И ботинки… ботинки остались в подземелье. И костюм тоже. Кейрен появился здесь в чужой нелепой одежде, ко всему грязной. А вонь… он же пес, он знает, насколько отвратительно пахнет… унизительно?
Наверное.
И человек навсегда запомнит это унижение. А другие? В управлении людей множество, и вряд ли среди них есть друзья. Почему-то Таннис казалось, что друзей у Кейрена мало.
— Ничего, — отозвался собственным мыслям человек, — будет и на нашей улице праздник. Правда, террористка?
— Я не…
Он отмахнулся, и Таннис прикусила язык.
Ну да, террористка.
Бомбистка.
И ее полиция ищет, а она сама пришла. На что понадеялась? На Кейрена, который слово дал. Вот только… а если его и вправду уволят? Что будет с Таннис?