Искры гаснущих жил
Шрифт:
Все ей казалось, что розы замерзнут.
Надо бы выйти, проверить, хорошо ли их укутали. Дита раньше сама оборачивала колючие ветви мягкими тряпками, а сверху набрасывала еловые лапы.
Брокк обещал сохранить цветы.
И сдержит слово, даже если она не попросит, все равно сдержит. Будет упрямо цепляться за опустевший дом, не зная, как вернуть его к жизни.
— Госпожа Дитар! — сиделка вошла и едва не выронила таз. Медный, начищенный до блеска, он был, наверное, тяжел, но женщина удерживала его с легкостью.
Она поспешно поставила таз на столик.
— Все хорошо, — Дита вымученно улыбнулась.
— Ну почему вы меня не позвали? — сиделка поспешно вытерла ладони о белый фартук. — Вам не нужно было вставать самой…
Нужно.
Иначе она окончательно перестанет бороться. И тогда хрустальные дни закончатся.
Жесткие руки подхватили Дитар, приподняли с легкостью и перенесли в постель.
— Порой вы ведете себя, как ребенок, — от сиделки пахло аптекой, и Дита морщилась, запах этот напоминал о собственной беспомощности. — Что скажет ваш… покровитель?
Женщина слегка запнулась и зарделась, ей до сих пор было неловко.
— Ничего, если вы ему не расскажете.
Убедившись, что сидеть Дитар способна сама, сиделка вернулась к тазу.
Тоже, если разобраться, ритуал.
Отодвинуть край ковра — паркет начищен до блеска, но под ковром он чуть более темный, не выжженный солнцем — и поставить таз. Подвинуть стойку, за которую Дитар будет держаться. Снять влажную после сна рубаху. Поставить.
Сиделка напевала, вряд ли осознавая за собой эту престранную привычку. И пожалуй, Дитар нравилась ее безыскусная простота, болтливость, так раздражавшая сестру милосердия.
Сиделка была добра.
Просто так, безотносительно тех денег, которые Брокк ей платил. И Диту она жалела искренне, должно быть и в молитвах поминала, и принеся крест, тайком сунула его под матрац, мол, Господь точно не навредит.
…сестра милосердия к подобному относилась с снисходительной брезгливостью. Она полагала, что вера должна идти от сердца и, желательно, исстрадавшегося.
— Сейчас мы вас умоем…
Она поставила Диту в таз, помогла взяться за стойку и, словно спохватившись, всплеснула руками:
— К вам гостья!
Гостья?
Дитар давно не ждала гостей.
— Сейчас мы… скоренько… — сиделка поливала слабое пропотевшее за ночь тело из кувшина, терла жесткой губкой, пока Дита не оказалась покрыта легкой кружевной пеной. — А гостья подождет… немножечко…
Холодное полотенце.
И дрожь в коленях. Все те же, чужие руки, которые не позволяют упасть, переносят в кресло.
— Оденемся…
Белая мягкая рубаха. И домашнее платье с зап ахом. Сиделка ловко управляется с волосами, заплетая поредевшую косу. Затем подносит зеркальце.
— Вы сегодня хорошо выглядите.
И локон
— Не надо, — Дитар устала притворяться. И кем бы ни была неведомая гостья, пусть все будет, как есть.
Она ждала в гостиной.
Светловолосая девочка с желтыми глазами.
Ей к лицу нарочито простое платье с завышенной талией и узкими рукавами. Сизый шелк и темное кружево, словно рисунок мороза. Атласные голубые ленты, завязанные под подбородком пышным бантом. И шляпка-цилиндр, сдвинутая чуть набок. Легкая вуаль не скрывает лица, но скорее дразнит, затеняя его.
Красива?
Несомненно.
Брокк заслужил и…
— Добрый день, прошу прощения, что заставила вас ждать, — Дитар усадили в кресло, и сиделка поспешно подала подушки. Она засовывала их под спину, под руки, пока Дита не остановила ее. — Хватит.
— Я… — Кэри из рода Лунного железа вспыхнула румянцем. — Признаюсь, я не была уверена, что вы захотите меня принять.
— Почему?
Разве у Диты есть шанс отказаться?
Есть.
Эта девочка сама не понимает, какой обладает властью. И все еще нервничает. Она сняла перчатки, но не смеет положить их на столик, так и держит в руках.
— Просто… я… не знаю.
Нервная улыбка.
И прикосновение к атласному банту, к шляпке, к волосам…
— Вы ждали иного?
Дитар осознавала, что выглядит отвратительно. Больная, изнуренная женщина. Старая. Некрасивая.
— Да, — призналась Кэри.
— Видите, вам нечего бояться…
— Я не боюсь.
В желтых глазах вспыхнула обида.
— Тогда, быть может, чай? Если вы, конечно, не торопитесь? В моем доме не так часто появляются гости…
Болезнь и близость смерти — хороший повод, чтобы нарушить неписанные правила.
Кэри нервно кивнула и все-таки присела, на самый край кресла.
— Отдайте перчатки миссис Сэвидж. И шляпку вашу тоже.
— Да, конечно… простите…
Она запуталась в лентах и едва ли не с раздражением содрала шляпку.
— Я выгляжу глупо, да? — тихо спросила Кэри.
— Скорее забавно.
Дита может позволить себе говорить правду.
— Я… думала, что вы… и мой муж… — она запнулась и замерла, касаясь кончиками пальцев нижней губы.
— Любовники?
— Да.
— Когда-то это утверждение соответствовало истине. Но… вы видите, во что я превратилась.
— Вы больны, — не вопрос, но утверждение, и точеные ноздри раздуваются. Что она чует? Запах болезни, несомненно. И гниющей плоти — язвы на ногах зачесались… и мази, вонь которой Дитар внезапно ощутила сама. Едкую. Тяжелую.
— Мне осталось недолго.
Но Кэри упрямо мотнула головой.
— Вам нужен врач и…
— Девочка, у меня были лучшие врачи.
— И ничего нельзя сделать?