Искры гаснущих жил
Шрифт:
— Разума лишиться хочешь? — его голос, строгий и с насмешкой, звучал в ушах.
Разума лишались другие, и Таннис, поглядев на них, не рисковала больше снимать повязку.
Измельчив розовую массу, ее смешивали с мукой и толченым мелом, перетирали руками. Мел въедался в кожу, а мука оседала на волосах, и Малыш становился черно-белым, как картинка из газеты.
Взвешивала Таннис. Только ее пальцы были достаточно тонкими и ловкими.
— Сложно все было, — Таннис не знала, зачем рассказывает обо всем чужаку. Наверное, потому что сказанное ею уже никому
А Кейрен умеет слушать.
— Я протирала весы специальной тряпочкой. А потом на одну чашу клалась бумажка, их Велька нарезал, ровненькие такие… у него здорово это выходило. Порошок зачерпывала серебряной ложечкой. Четверь унции. Или половина. Поначалу долго приходилось возиться, а потом ничего, руку набила и быстро все… раз-раз… Велька снимал и заворачивал в конвертик.
— А конвертики вы продавали.
— Точно.
— В парке.
— Ага…
— И кому? — голос Кейрена дрогнул. Злится? Таннис повернулась на бок и оперлась на локоть. В сумраке — факелы уже догорали — было сложно разглядеть выражение его лица. Но Таннис чувствовала, что он и вправду злится.
— Кто приходил, тому и продавали…
— И кто приходил?
Он покачивался, опираясь ладонями на решетку.
— Да… по-всякому. Думаешь, я помню? И какая разница?!
Для Кейрена разница была, если он резко выдохнул и, оттолкнувшись от решетки, встал.
— Вы дурман продавали. Он вызывает зависимость, понимаешь? Две-три дозы и… я видел людей, которые подсаживались на эту мерзость. Через пару лет они превращались в… в нечто. Ни разума. Ни чести. Ни совести. А вы…
— Мы никого не заставляли покупать, — Таннис тоже видела курильщиков. Люди с пустыми глазами, живущие одной мыслью — где дозу добыть. И если получалось, то в глазах вспыхивал свет волшебных грез. Что они видели?
Таннис всегда было интересно. Она спрашивала, но… они не в состоянии были ответить, путались в словах, едва ли не давились собственным языком, мычали, хватали за руки, просили денег… требовали…
Угрожали.
— Не заставляли, — Кейрен шел вдоль решетки, от прута к пруту. — Да, вы не заставляли, но кто-то дал попробовать…
…однажды Свищ решился.
Он закинулся прямо в парке, и поначалу ничего не происходило. Свищ просто стоял, переваливаясь с ноги на ногу. Он двигался все быстрее и, не удержавшись на ногах, упал. Свищ засмеялся и раскинул руки.
— Небо! — крикнул он. — Поглянь, небо!
Он хохотал и тыкал пальцем в небо, которое было обыкновенно. А Таннис не знала, что ей делать. Бежать? И бросить Свища?
К счастью, Войтех появился вовремя и, только глянув на Свища, сплюнул.
— Идиот.
Он выгреб остатки товара, кое-как распихав по карманам. А потом поднял Свища.
— Давай, топай!
Свищ шел, пританцовывая и путаясь в ногах. Вечером же его рвало, сильно и какой-то слизью. Войтех заставлял пить воду с солью, и Свищ плакал, хлебал, но его опять выворачивало.
— Тебе повезло, что не сдох, — буркнул Войтех, пересчитывая оставшиеся пакетики. — Двойную дозу за раз вставить. Чем ты думал?
Свищ ничего не ответил,
— Пора завязывать, — Войтех тоже заметил этот взгляд и, вздохнув, произнес. — Не будь дураком, Свищ. Это — для слабых. Ты же сильный?
Он кивнул и сглотнул, судорожно, словно сам не верил, что хватит сил управиться с это жаждой.
— Сильный, — Войтех сел рядом и потрепал по плечу. — Ты справишься. То, что ты видел, все невзаправду. А по-настоящему у нас будет иначе. Мы заработаем много денег.
Таннис, пусть бы и недолюбливала Свища, — гадкий он и вечно щиплется, когда думает, что Войтех его не видит — села по левую его руку, прижалась. Свища трясло, мелко и часто.
— Ты и я. И вот малявка… и они тоже… мы разбогатеем и уедем отсюда.
— Куда? — сипло спросил Свищ.
— Куда захотим. Может, к морю…
— Почему к морю?
— Просто так, — Войтех сунул руки в карманы и сгорбился. — Мой папашка море видел, говорил, что красивое, все грозился подняться и нас с мамкой отправить.
Его слушали. Хрипловатый, словно сорванный голос, завораживал. И Таннис помимо воли стала о море мечтать, о том, какое оно. Вода? Много воды, больше, чем в реке…
Только те мечты умерли вместе с Войтехом.
— После того случая Войтех не ходил за товаром, — Таннис подтянула колени к груди и обняла. Так сидеть было теплее. — Сказал, что больше нету. Но все поняли, он из-за Свища перестал брать, чтобы тот не подсел… а деньги все равно нужны были.
— В деньгах все дело?
— В деньгах, — согласилась Таннис.
В них, в разноцветных бумажках, которые высохли и стали жесткими, ломкими, но все одно ценности своей не утратили.
— И чем вы занялись? — Кейрен остановился. Он ведь тоже не первые сутки на ногах, и замерз, и устал, но не спится.
— Всем понемногу… он заплатил, чтобы нас научили.
— Чему?
— Я и Велька щипачами были… — Таннис вытянула пальцы и пошевелила. Сколько лет, а еще помнят, хотя наверняка утратили былую ловкость. — Свищ в порту шарился, по чемоданам… Малыш отвлекал, а Свищ, значит, дергал. С Толстым плохо, у него кроме силы ничего не было. Войтех его прикрывать поставил, чтоб, значит, если кто за Свищом побежит, то Толстый с ног его сбил, вроде как случайно…
— А сам он?
Кейрен думает, что Войтех просто на заднице сидел и деньги греб? Нет, он был не таким.
— Сам… по-всякому. Когда с нами ходил, а когда… он замки вскрывать умел. И ничего не боялся. Он по лавкам ходил и…
Не только по лавкам. Войтех не любил рассказывать о том, куда пропадает, но порой исчезал на день-два, однажды и вовсе неделю не было, и Свищ вновь стал зудеть, что, дескать, Войтеха наверняка замели и значит, пора делать ноги. А то ведь сдаст.
Толстяк просто отвесил ему подзатыльника. А Малыш, спрятавшись в углу, захныкал. Он вновь приболел, кашлял много и сильно, едва не пополам выгибаясь. Он ждал, что Войтех придет и даст горькой своей травы, от которой полегчает. Войтех же не шел… и появился мрачный, злой.