Искры на воде (сборник)
Шрифт:
— Если что случится — дорогу знаешь, да не тяни — сразу приходи.
— Иди, проводи, — сказала Лиза устало.
— Я сейчас. — Родион довёл бабку до дома.
— Спасибо тебе за всё, — сказал молодой отец, улыбаясь.
— Да мне чего? Чем могу, как говорится.
Только через месяц немного освободился Родион от дел — земля трудов и времени требует. Как обычно, помогали всем мипом друг другу, всё делали сообща. И отсеялись, и отсадились вовремя — можно было немного передохнуть.
После
— Ты не знаешь, где можно седло заказать?
— Зачем тебе седло? У нас же есть?
— На тебя одеть да верхом ездить — вот будет потеха.
Родион растерялся, ничего не понимая.
— Ты меня не позорь перед бабами, а то уже стыдно выходить на улицу, будто барыня я какая. По дому работу оставь за мной, а немного малышка подрастёт, так я и остальное буду делать.
— А как же роды? Мне бабка сказала, чтобы всё сам делал.
— Так сколько времени прошло, теперь я и сама могу.
Родион, стараясь не шуметь, прошёл на кухню и положил черемшу на стол. Раздевшись, вошёл в комнату.
Лиза уснула вместе с дочерью. С утра пришлось устроить небольшую стирку, чтобы не скапливалось помногу, готовить обед — и немного притомилась. Когда Настенька, наевшись, засопела, Лиза тоже задремала.
Родион взял табуретку, сел рядом и стал рассматривать дочь, менявшуюся с каждым днём. Она становилась всё привлекательней. Личико посветлело, и ярко выделились бровки, реснички стали длинными и пушистыми. Губки были словно нарисованные карандашом. Личико было настолько нежное, какое может быть только у девочки. Настенька вдруг вздохнула и заулыбалась во сне, показав розовые дёсна. От неожиданности Родион даже задохнулся. Затем улыбка исчезла, и девочка опять мирно спала.
— Ты ел? — спросила Лиза, проснувшись.
— Лиза, а она улыбается. — Родион кивнул на дочь.
— Знаю, я видела. Ты посиди с ней, я на стол накрою. Там щи свежие, будешь?
— Буду.
За столом Лиза спросила:
— Когда крестить повезём? Сейчас самое время — сразу и крестины отметим.
— Так давай и повезём, когда скажешь. Я хоть сейчас коня запрягу.
— Вот и поедем в конце недели. Сорок дней прошло, мне самой можно присутствовать в церкви, а не стоять на крыльце и ждать.
Перед крестинами приехал Илья Саввич.
— Успел к празднику! — шумел Хрустов. — Ну-ка, покажите мне внучку.
Лиза поднесла деду девочку. Она смотрела на нового человека, спокойно причмокивая,
— Вот она наша кровушка, тут дед приехал, а она себе зевает. Характером вся в мать будет, хоть мир перевернись, а ей спать приспичило. — Дедушка явно был в восторге.
— Вот подарков ей привёз. — Смахнув слёзы, старик стал вытаскивать свёртки из большой сумки.
На столе появился целый серебряный сервиз, много золотых украшений и игрушки.
— Нынче достать что-либо доброе — непросто, времена настали, мать их, — ругнулся Илья Саввич. — А тебе вот такой подарок.
Отец подал свёрток дочери, Лиза медленно развернула. На ладони сверкали золотые изделия дивной работы: цепочка с кулоном, серьги и перстень, сделанные одним рисунком и составлявшие одно целое. Лиза, не особо любившая украшаться, всё же задержала свой взгляд на подарке, примерила перстень, приставила серьги к ушам и улыбнулась:
— Спасибо, батюшка.
— Ладно уж, ты мне подарок больший сделала, не думал, что до внуков доживу.
Лиза обняла отца, помолодевшего сразу, которого любила всегда, хотя иногда и злилась на него за его выходки. Часто не слушалась, всё делала по-своему, но всё равно он был для неё самым дорогим человеком, как и она для него.
— Дочка, давай собери что-нибудь на стол, совсем проголодался я, — сказал старик, усаживаясь рядом с уснувшей внучкой. — Ладненькая, как нарекли?
— Настенькой зовём, как и хотели.
— Эх, бабушке не довелось посмотреть, — вздохнул он. — Но, видно, так Богу было угодно.
Илья Саввич попил чаю, потом прилёг отдохнуть и уснул до вечера.
Вечером в гости пришли Евсей с Ульяной. Посидели, выпили немного, мужики разговорились, а женщины ушли в другую комнату и занялись ребёнком.
— Слышали, что весной открылось возле Тайшета? — спросил Хрустов. — Сколько упокойников растаяло после зимы.
— Будто кто-то что-то болтал, — сказал Евсей, — только мы думали, что это слухи.
— Снег стал сходить, упокойники проявились вдоль дорог. Воняло так, что проехать не было сил. Потом выяснилось, что некоторые деревенские мужики караулили отставших солдат да убивали их, а сами забирали всё, что можно было забрать. Солдаты тоже небезгрешные были: кое-что имели за пазухой, а кто и ничего не имел, с того последнюю одёжку снимали, забирали оружие и лошадей полуголодных. Из разных деревень промышляли мужики, некоторые целыми семьями. Они даже не пытались скрыть своё злодейство, наоборот, говорили, что боролись с белыми. Только боролись нескладно, не по-человечески. Некоторые дороги мимо Луки и Сполоха пришлось бросить. Попытались было схоронить убиенных, да только так воняло, что не подойти.