Искупление кровью
Шрифт:
Ее кожа хранила память. Память о коже Даниэля. Странные чувства. Странные желания. Смеяться и плакать одновременно. Как я могла? Он, наверное, уже напрочь обо мне забыл!
Марианна растоптала окурок на полу, пепельница стояла уж слишком далеко.
Нет, он наверняка думает обо мне, даже если лежит в постели с женой!
В голове у нее, словно шары на бильярде, с чудовищной силой сталкивались образы, эмоции, тревоги. Гнев, боль и радость сплелись в единый клубок. Она легла, слишком обессиленная, чтобы сидеть. Закрыв глаза, прокрутила фильм целиком. Его плечо, надежное, дающее утешение. Небритая щека: коснуться ее – истинное наслаждение для чувств, давно позабытое. Быть предметом столь сильного желания, вызвать такую реакцию, испытать
Она судорожно комкала в руках одеяло.
Не плачь, Марианна. Ты не имеешь права хныкать. Нет у тебя такого права. Видишь, куда это тебя привело? Никогда не давать слабины, никогда не признаваться. Ничего страшного. Ты совершила ошибку, тем хуже. В конце концов ты одумалась, восстановила свое право, даже священное право! И это не изменило тебя, не превратило в кого-то другого.
Мадам Фантом выбрала именно этот момент, чтобы вылезти из укрытия. Гнев мгновенно вспыхнул у Марианны в глубине души, где и так все перевернулось и перепуталось. Вот она слезла… Поставила ногу на пол, как будто на грудь Марианне. Ходит, топчется по живому.
Эмманюэль направилась прямо в нужное место. Она все еще хромала, повязка сикось-накось, фасона доктора Шезо, украшала ее лодыжку. Марианна услышала, как мадам Фантом мочится. Утренняя тошнота гарантирована. Она накрыла голову подушкой, стала напевать первую песенку, пришедшую на ум. Как давно она не слушала музыку. Так и остановилась на песне, которую передавали по дорожному радио в тот роковой момент, когда…
Эмманюэль уже залезла на свой шесток. Марианна вперила взгляд в грязную стену камеры. Я все-таки самая сильная. В этом никакого сомнения. Я подчинила начальничка, словно вампир, напилась его крови! Теперь он будет валяться у меня в ногах! Ну вот, опять все мешается в моем бедном, на грани истощения мозгу. Вдруг, наоборот, он станет меня избегать, не будет больше приносить дурь! Нельзя было этого делать! Но тогда бы я никогда не изведала… Такой страсти, нерассуждающей, необычайной! Невероятное отступление, скобки посреди обыденной пустоты.
Она снова заплакала, тихо. Укрывшись под одеялом. Одиночество, более жестокое, чем то, к которому она привыкла. Марианна впилась зубами в подушку, чтобы та, другая, ничего не услышала. Перед ней не показывать вида, не показывать вида ни перед кем. Несколько долгих минут, чтобы вырвать с корнем опустошительное страдание. Задушить его. Покончить с ним.
Не думай больше об этом, Марианна. Веди себя так, будто ничего не было. Будто ничего не случилось.
Солнце высунуло нос из-за колючей проволоки: ничего не изменилось. Та же вышка, на ней вооруженный охранник, целящийся во внутрь периметра, готовый стрелять при попытке к бегству. Марианна вытерла слезы простыней. Она даже не могла глубоко вздохнуть. Боль была нестерпимой. Ее бил озноб, такое ощущение, будто она лежит голышом. Она дрожала мелкой дрожью, стучала зубами. Пощупала лоб: влажный, слишком горячий.
Должно быть, этот говнюк сломал мне ребро! Надо найти способ отыграться. Тем более что он лишил меня свидания! А я хотела пойти… Теперь что говорить,
Дверь камеры снова открылась.
– Завтрак! – пролаяла Маркиза.
Мамочка поставила блюдо на стол с театрально радушным видом. Марианна остереглась показывать ей свое побитое лицо. Тем не менее придется предстать перед взглядами окружающих. Жаль, что она больше не в одиночке.
Две кружки теплого кофе из цикория, два ломтя хлеба, две крошечные пластинки масла. Дверь быстро захлопнулась, остался этот королевский банкет.
Первая трапеза в компании мадам Фантом.
Она обещала Даниэлю. Когда он притащил ее в камеру посреди ночи. Как надоевшую вещь, от которой нужно отделаться. Нет, он в последний раз поцеловал ее перед дверью. Такой поцелуй не забудешь… Обещала, что оставит мадам Оберже в покое. Или по крайней мере, не нанесет ей телесных повреждений. Марианна уже не помнит. Да и не хочет вспоминать. С каких это пор, если уж на то пошло, я стала щедрой на обещания?
Эмманюэль так и не спустилась со своей высоты: одна мысль о том, чтобы столкнуться с сокамерницей, очевидно, страшила ее. Тогда Марианна встала, восхищенная тем, что можно позавтракать в одиночестве. Она сгибалась пополам от боли, пронизывающей все тело, но поесть было нужно, за последние тридцать шесть часов она не проглотила ни куска. Намазывая масло на хлеб, она услышала, как задрожала лесенка за ее спиной.
Вот черт! Этого не хватало! Не могла подождать, пока я поем? Эмманюэль окаменела, гротескно разинув рот.
– Чего тебе? – прошипела Марианна. – Хочешь мою фотку?
– Ваше лицо…
– Что, мое лицо? Рожа моя ее не устраивает, надо же! Мне портрет попортили, если хочешь знать. Из-за тебя, мерзавка!
Эмманюэль мешком опустилась на стул, а Марианна вернулась на койку, прихватив кружку и хлеб с маслом. Невозможно есть на глазах у этой. Мадам Оберже вращала ложкой в цикорном кофе машинально, со скорбной миной, устремив взгляд в пустоту. Этот обычный звук вывел Марианну из себя.
– Ты будешь сто лет вертеть этой ложкой? Хочешь, чтобы я тебе ее затолкала в глотку?
Эмманюэль торопливо выхлебала гнусное пойло, проглотив заодно впечатляющее количество разноцветных таблеток, достаточное, чтобы усыпить целый полк легионеров. Знает толк в антидепрессантах и анксиолитиках эта мадам Фантом!
Тогда Марианна завладела ее порцией. Она так проголодалась, что проглотила бы что угодно.
– Главное, помалкивай! – пригрозила она. – Вчера мне забыли принести поесть… Просто набили морду! Так что ты мне уступишь свою долю, верно?
Марианна вернулась на свое лежбище насладиться трофеем. Та, другая, все равно тощая! Куском больше, куском меньше – какая разница. И потом, должна же быть хоть какая-то польза от сожительства.
– Мне очень жаль, – пробормотала Эмманюэль. – Я не хотела, чтобы вас избили… Я вас не выдала, клянусь!
– Заглохни! – велела Марианна, отщипывая от ломтя кусочки. – Люблю жрать, когда тихо. А свои извинения засунь знаешь куда? Понятно?
Эмманюэль дернулась, как от пощечины, и опустила глаза в кружку. Марианна открыла окно и выкурила вторую сигарету, стоя в квадрате света. Но очередной приступ кашля скрутил ее. Она бросила окурок, завопила от боли, схватилась за изголовье и рухнула на матрас с лицом, искаженным от усилия. Она прикусила губу, рана открылась, кровь текла по подбородку, затекала на шею.
Лежа с закрытыми глазами, она пыталась выровнять дыхание. Разомкнув веки, увидела Эмманюэль, склонившуюся над ней, и подскочила на месте.
– Хотите, позову надзирательницу?
– Отвяжись! Мне никого не нужно, особенно такой преступницы, как ты! Ты – гадина, убившая собственных малышей! Ты думала, я не в курсе!
– Я запрещаю вам так говорить! – вдруг заорала Эмманюэль во весь голос.
Марианна приподнялась, сжала кулаки, в изумлении от нежданного мятежа. Кровь в бешеном темпе заструилась по жилам. Мадам Фантом огрызается? Сейчас увидит, из какого я сделана теста!