Искупление
Шрифт:
«Это было не здесь».
«Как же, я помню. Та самая поляна».
«Тот лес южнее и поляна меньше. Конь был невкусный».
Кар засмеялся:
– Да ты просто растолстел, зверюга. Кухарки тебя забаловали.
«Они думают, что сытый я менее опасен, – сообщил Ветер, показывая картины дымящихся бычьих туш в огороженном специально для кормления грифона закутке двора. – Я не охочусь на людей».
– Нет, разумеется. Но людям в это бывает нелегко поверить.
Попробовав мясо, Кар счел его вполне готовым. Откусил большой кусок, задохнулся от жара и сказал мысленно:
«Но все-таки здесь то самое место».
«Нет».
– Уфф… Я помню, Ветер. Я спал в тех зарослях, они стали не намного гуще. Я бросил племя перед войной, изменил невесте, хотел убить герцогиню Тосскую, а сам вместо
«Что с тобой? – спросил Ветер, потому что Кар уже не первый раз пускался в воспоминания. – Что тебя тревожит?»
– Не знаю.
В черных с искрами глазах зверя мерцало беспокойство. Кар виновато улыбнулся другу и признался:
– Кати пришла. В этом все дело.
«В ней или в твоей памяти?»
– Второе. Знаешь, Ветер, как бы я ни старался, я все еще один из них.
«Знаю».
– Еще бы ты не знал, мой мудрый грифон! Я рад ей, безумно рад, но сколько она выдержит без крови? Ей придется вернуться или погибнуть. Сомневаюсь, что Сильная Кати выберет старость и смерть.
«Мора знает».
– Знает – что?
«Не знаю, – теперь грифон казался виноватым. – Она молчит».
– Молчит… Но Кати не лжет? Я не зря ей доверился?
«Нет».
– Хорошо. Потому что было бы слишком, даже после всего, если бы Кати ударила в спину.
«А не в спину?»
– Не в спину – легко. Клянусь Силой, у нее хватает причин.
Поев, Кар вытер жирные пальцы о траву и отправился к роднику – пить и умываться. Звонкий ручеек выбегал из-под напоминавшего замшелый рыцарский шлем камня, наполнял узкое русло, день за днем углубляя его, и терялся близкой полутьме зарослей. Корявые ветви древних берез и грабов смыкались над ним сумрачной аркадой. Солнце только начало долгий путь к закату; поторопившись, можно было к ночи быть у аггаров. Но Кар не спешил. Один день ничего не изменил бы, а вызывать суматоху, обрушив на спящее селение гостя столь пугающего, как Ветер, не хотелось. Мысль посвятить вечер охоте и отдыху показалась отличной и грифону, и человеку – теперь и не упомнить, кому первому она пришла в голову. Время, проведенное с Ветром, как и прежде, оставалось для Кара самым счастливым. Нечасто удавалось им побыть вдвоем, оторвавшись от государственных забот и военных дел: брат-принц и военачальник Империи – существо куда как более занятое, нежели ученик магического курса в Долине. Отправляясь в долгие походы к разбросанным по стране укрытиям магов, Кар оставлял грифона в столице и, наравне с отрядами, которые вел в бой, садился в седло. Ветер не спорил. После памятного боя за Долину, когда оба они чудом не сошли с ума, Кар ни что не позволил бы другу видеть гибель сородичей. Видеть вживую – собственных воспоминаний Кар, увы, спрятать не мог.
Сегодняшний же тихий вечер, последний вечер пути, принадлежал лишь им двоим и обоим казался желанной и незаслуженной наградой. Сегодня они от души наслаждались тихими минутами вдвоем и не спешили обратно к безумию страха, боли и смерти, в котором жили так долго, что забыли, каков на вкус мир. Полянка и родник в окружении вековых деревьев были, может быть, и не теми самыми, что свели их когда-то, но очень и очень похожими. Костер, вспыхнувший от легкого движения Силы, горел почти бездымно. Шепот ветра в листве походил на шум далекой реки, он успокаивал и навевал дрему; родничок напевал звонко и беззаботно, а запах цветущей травы был вкуснее вина. Золотой грифон был песней сердца Кара, единственным, что не давало ему закоченеть от множества убийств.
«Мы – вместе, – отозвался последней мысли грифон. – Ты – мой».
«Твой, – согласился Кар, умываясь холодной до ломоты в пальцах водой. – Не скажу, правда, что тебе со мной повезло».
И рассмеялся в ответ на гневный протест Ветра.
Умывшись, вернулся к грифону – тот вытянулся на боку, как всегда сразу сделавшись похожим на огромного кота. Кар устроился между его лап и гладил мягкую шерсть, пока ночь не занавесила небо одеялом темноты и обоих не сморил сон.
Поселок племени Круглого Озера за годы мирной жизни вырос и расцвел. Вождь вождей, объединивший
Вокруг селения Кар с удовольствием заметил засеянные поля. Дальше, средь зеленого простора, уходящего к востоку сколько хватало глаз, паслись богатые стада, гордость племени. А из ближнего леса выезжали всадники. Их одежда была совершенно простой: рубашки из некрашеной шерсти, кожаные штаны и короткие сапоги с завязками. Ни золота, ни украшений – мирная жизнь еще не изнежила суровых степных воителей. Мохнатые широкогрудые кони выступали неторопливо, как на прогулке; луки за плечами всадников и перекинутые через седла оленьи туши лучше всяких слов объясняли ее характер.
Ветер опустился в траву перед охотниками, не слишком близко, чтобы дать им время опомниться. Луки вскинулись во мгновение ока, но и опустились так же быстро: Кара узнали. Он спрыгнул на землю и пошел навстречу. Грифон за его спиной поднялся в воздух прежде, чем испуг лошадей превратился в панику.
Узколицый всадник, чьи стянутые тесьмой волосы казались белыми от солнца, выехал вперед.
– Изменник, – сказал он. – Императорский приспешник.
– И еще колдун, – откликнулся Кар. – Не забывай про колдуна.
Всадник расхохотался. Спешившись, распахнул объятия:
– Ты вернулся, брат!
– Ты все такой же, Чанрет, – ухмыльнулся Кар, обнимая Вождя вождей. – Рад тебя снова видеть! Поздравляю с удачной охотой.
Про себя же подумал, что в прежнее время никто не слышал от Чанрета ни шутки, ни смеха – он и улыбался-то редко, пока не обрел власть и победу, коих чаял всю жизнь.
– Охота была доброй, но нет ничего лучше желанного гостя, – церемонно сказал Чанрет. – Здесь всегда найдется полная чаша для тебя и откормленный бык для твоего крылатого друга.
– Большего нам и не нужно.
Спутники Чанрета спешивались, приветствуя Кара с такой же непринужденной радостью, и он брал протянутые руки, отвечал на шутки и объятья, улыбаясь от всей души. Каждый раз, возвращаясь сюда, он возвращался домой. Его положение в Империи было тверже, чем когда-либо казалось возможным, но брат-принц, предводитель войск, советник и наследник императора внушал подданным все, что угодно, кроме любви. Здесь же он был просто Карий, член племени и побратим Вождя вождей. Воистину безумием было некогда в этом усомниться. Той ночью, когда он прилетел сюда, сбежав от Сильнейшего, Кару не хватило всего нескольких шагов, чтобы это понять.