Искушение Кассандры
Шрифт:
Тарас кивнул на шефа:
— Вот мой начальник. Если разрешит дать интервью — дам.
— Разрешаю, — махнул рукою шеф и направился к двери. — Но только факт происшествия, не более.
Городецкий обрадовался и крикнул:
— Серега, заходи!
Зашел оператор с камерой на плече и треножником под мышкой. У двери образовался затор. Смирнов почему-то застрял на пороге, не давая выйти начальнику. А тут еще и оператор стал раскладывать треножник почти у самой двери. «Как все нелепо и не вовремя», — мелькнуло в голове у Тараса.
Но
— Тарас Александрович, это как раз они.
— Кто они? — не понял стоявший сзади начальник.
— Ну те ребята, которые сидели в вестибюле, когда я спускался за пивом.
Шеф поднял брови.
— Да? Как любопытно! И они могут это подтвердить?
— Чего подтвердить? — заинтересовался Евгений, оперативно распутывая микрофон. — Подтвердить всегда можем, если только сойдемся в цене.
— Третьего октября вечером вы были в гостинице «Советская»? — строго спросил Карасев.
— Третьего какой день был? А сегодня у нас что? А… Кажется, были. Мы там три ночи были!
— Вот его помните? — указал Карасев на Смирнова.
— Ну кто же не помнит старика Смирнова, — засмеялся Городецкий. — Это же Олег Константинович. Я у него на днях брал интервью…
— Так это вы у меня брали? — удивился Смирнов. — А я думаю, где мог вас видеть…
— Минуточку! — вмешался шеф. — Вы третьего октября приблизительно в одиннадцать вечера были в гостинице «Советская» в вестибюле?
— Серега, мы были? — спросил Городецкий оператора.
— Были! — ответил оператор. — Ждали, когда товарищ Мылов спустится с восьмого этажа…
— Вспомнил, были! — радостно воскликнул Евгений. — Кое-какой компромат мы снимали скрытой камерой.
— А вот его помните? — указал шеф на Смирнова.
— Его нет, — ответил Городецкий.
— Ну как же, — толкнул журналиста оператор. — Он подходил к киоску. Ты мне еще сказал: «Сделай пару планов на перебивку».
— Да-да, что-то такое помню, — пробормотал Городецкий. — Только это было в двенадцать.
— Да нет же, в одиннадцать. Вечно ты время путаешь.
— В двенадцать, не спорь!
— Действительно, чего мы спорим, — усмехнулся оператор. — Можно посмотреть съемку. Там время указано.
— Так вы его еще и сняли! — удивился шеф.
— Естественно. Он даже не заметил.
— И пленка с собой?
— Пленка у нас всегда с собой.
Оператор порылся в карманах вытащил пленку и вставил ее в камеру. Приложившись к глазку и немного прогнав ее назад, он сказал:
— Можете посмотреть.
Шеф приложился одним глазом к камере и начал комментировать:
— Вижу вас, Олег Константинович. Вот идете по вестибюлю по направлению к киску. Ага! Киоск закрыт. Все ушли на фронт. Вот вы топчетесь, разворачиваетесь и идете обратно к лифту. Дата, насколько я понял, внизу? Третье октября. Прекрасно. Время двадцать три двенадцать…
Леонид Григорьевич оторвался от камеры и улыбнулся Смирнову.
— Вот
20
Ну если шеф перешел на «вы» — значит, нужно ожидать втык. Действительно, сразу же после интервью Тарас от Уханова получил сразу за все: и за задержание Смирнова, и за экспертов, которые не держат язык за зубами, и за то, что время идет, а следствие стоит на месте.
— Я вас совершенно не узнаю, Тарас Александрович, — отчитывал его начальник ледяным тоном. — Вы за два года раскрыли восемь убийств, причем более сложных, чем это, а здесь застряли!
— Совершенно не за что уцепиться, Леонид Григорьевич, — оправдывался Карасев. — Мотива нет! Локридского убивать просто не за что…
— Неправда! Уцепиться всегда есть за что, — тыкал пальцем в потолок шеф. — И за что убить — всегда можно найти, если постараться. Плохо стараетесь, Тарас Александрович! Поговорите с соседями Локридского, с его бывшими товарищами по работе. Выясните, что это за человек. Вы же ничего толком про него не знаете…
Это была правда. Тарас сидел мрачный и весь красный от стыда. Немного поразмыслив, он позвонил в отдел кадров ГТС и спросил про Локридского. Оказалось, что в кадрах его прекрасно помнят. Работал он у них электромонтером двадцать пять лет. Работал так себе. Нельзя сказать что сачковал, но и не очень переламывался. Был не особо деятельным, не особо разговорчивым, не особо работящим, безынициативным. От общественных работ отлынивал. Хотя с начальством никогда в конфликт не вступал. Делал только то, что приказывали, и никогда сверх того. Ну а выгнали его за шабашку.
— Так его выгнали? — удивился Карасев.
— А что, по-вашему, сам ушел? — в свою очередь удивились в отделе кадров. — С таких мест обычно не уходят.
— Зарплата высокая? — не понял Карасев.
— Зарплата не высокая, но место блатное.
В чем именно оно блатное, Карасеву выяснить не удалось, зато он получил телефон того самого художника, которому Локридский ставил левый телефон, но так и не поставил, за что художник накатал на него «свинью» начальнику телефонной станции. Собственно, за это Локридского и уволили.
Карасев, не теряя времени, тут же позвонил по указанному номеру, и ему отозвался мощный мужской голос с богатырским нахрапом.
— Эта мастерская художника Сафронова?
— Да. Ильич у аппарата.
— Следователь по особо важным делам Тарас Александрович Карасев.
— Очень приятно, Тарас Александрович. Чем могу быть полезен?
— Дело десятилетней давности, — бодро начал Тарас. — Возможно, вы о нем не забыли. Помните ли вы некоего электромонтера ГТС Александра Локридского…
— Этого козла я буду помнить всю жизнь. Кого он еще наколол?