Искушение любовью
Шрифт:
Она не спит и не ест, ходит как тень. У нее дрожат руки и болит голова, но при этом она утверждает, что никаких лекарств не пьет и пить не будет! Ее травят так же, как и до нее тех трех несчастных, тайно подмешивая снотворное в пищу или питье!»
Женя с тоской посмотрела на чайник. Она поняла, что выпить чаю уже не сможет: от всех этих рассуждений ее начинало тошнить.
«Кто может делать это и зачем? — Она продолжала напряженно думать. — На кухне и вообще через готовую пищу — исключено. Владимир Петрович сам сказал, что на кухню он никого не пускает и лично накрывает
Женя начала вспоминать все, что она знает о барбитуратах. В пятидесятые годы стали известны негативные результаты их длительного приема: привыкание к ним и развитие относительной и абсолютной абстиненции. В 1956 году они взяты под особый контроль, но их продолжают часто применять при нарушениях сна, эпилепсии. Сейчас многие барбитураты вообще сняты с производства, но в аптеках они все еще будут оставаться, пока позволяет их срок годности. Врачи знают, что барбитураты — «тяжелые» лекарства, и назначают их только в случаях крайней необходимости.
«Кому это нужно? — снова подумала Женя. — Красовскому? Но ведь он везде говорит, что женится, чтобы обзавестись наследником! Может, специально и говорит? Чтобы не заподозрили? Тогда он маньяк. Опасный и мерзкий тип. — Женя вздохнула. — Подозрения. Одни подозрения. Нет главного — прямых улик». Но что можно считать уликой в такой ситуации? Ни о каких вещественных доказательствах Женя не могла и мечтать. Она с трудом представляла, как можно проникнуть в особняк, а чтобы там еще и развивать какую-то деятельность! Уликами могло быть лишь собственное признание убийцы.
— Да. — Женя встала и поплелась в комнату. — Случай тяжелый. — Она еще раз вздохнула и устало опустилась на диван. — Но не смертельный! — Женя почувствовала, как злость закипает в ней. Злость на себя. — Не смертельный случай! — Она стукнула кулаком по дивану и заплакала. — Не будет больше смерти! Не дождетесь!
К кому обращала Женя эти слова, она не знала. Но это не мешало ей быть уверенной, что очередное зло не совершится. Не должно! А иначе зачем столько людей потеряли покой и сон? «Нужно вытащить Лильку и Владимира Петровича из этого крысятника! Немедленно! Думай, Женя! Что еще я знаю об этих снотворных? Что абстиненция начинается уже через 11-16 часов, а полным цветом расцветает через 20-24 часа. Что это значит? Ну, если человек пьет их от бессонницы на ночь, то уже очень скоро он понимает, что без снотворных он спать просто не может, и вынужден принимать их каждый вечер, чтобы уснуть. И если он снова не спохватится и будет пить их и месяц, и два, то почувствует, что и с ними сна уже нет. Мало этого, утром он будет совершенно разбит, как с похмелья. И тогда доза снотворных увеличивается и появляется еще один прием — утренний. Дальше — больше. Дозу увеличивают все время, чтобы избавиться от периодически появляющейся «похмельной» разбитости и вновь подкрадывающейся бессонницы. И отменить эти таблетки уже просто так нельзя: возникнут или судороги, или психоз! Таких наркоманов поневоле приходится госпитализировать и лечить, постепенно уменьшая дозу, чтобы потом и вовсе отменить препарат.
Что еще я знаю? — пытала себя Женя. — Нембутал, например, хорошо растворяется в воде, но имеет горьковатый вкус. Его действие усиливается алкоголем и аскорбиновой кислотой».
Женя наморщила лоб, силясь вспомнить еще что-нибудь, но больше она ничего не знала.
«Допустим, — вернулась Женя к своим размышлениям, — что все же
Задача требует почти ювелирной точности. Во всяком случае, неусыпного наблюдения практически за каждым шагом женщин: как спали, как ели, что делают, как себя чувствуют! И при этом иметь возможность вовремя и незаметно давать снотворное! — Женю передернуло от омерзения, но она взяла себя в руки. — Это почти стационарный режим! Когда лечащий врач подробно расспрашивает больного, еще и медсестра докладывает о своих наблюдениях. И знать барбитураты надо не просто хорошо — блестяще, на уровне врача высокой квалификации.
Красовский? Но он почти не бывает дома! Да и Лилю, такую изменившуюся, он не воспринимает как больную! Пока не скажешь — не увидит! Значит, кто-то докладывает ему? В любом случае мне стало ясно: всех женщин тайно «сажали» на барбитураты и в течение года постепенно повышали дозы, а потом убивали их, резко отменяя препарат. У Лили, без всякого сомнения, есть отчетливая клиника хронической барбитуровой интоксикации, и, чтобы не допустить очередной трагедии, необходимо как можно быстрее вывести ее из этого дома раз и навсегда, госпитализировать и провести дезинтоксикацию.
В идеале хорошо бы выявить убийцу или убийц и разоблачить их, но это уже сверхзадача. Мне бы, — честно призналась Женя, — Лильку оттуда живой вытащить, и я бы была очень довольна! В конце концов, я ведь не следователь и никому обвинение предъявить не смогу! Моя задача изначально была другой — не наказать преступника, а вычислить его, обезопасить тем самым Лилю, а заодно и самой остаться живой и желательно здоровой. Все! И это — выше крыши!
Вот и ладно, — вдруг преисполнилась спокойной решимости Женя. — Значит, одна мне дорога — в особняк, в гости к Красовскому!»
Побродив еще немного по комнате, она все же прилегла, пытаясь уснуть. Мысли, одна тревожнее другой, тут же набросились на нее, заставляя ворочаться с боку на бок, не давая покоя. Она все же провалилась в какую-то темноту, но, как ей показалось, лишь на мгновение. Между тем за окном уже рассвело и часы показывали без четверти семь.
Женя вскочила как ужаленная, боясь, что проспала и не услышала, как звонил телефон. Однако телефон не подавал никаких признаков жизни. Волнение с новой силой охватило ее: где Лиля? Где Владимир Петрович? И куда подевался Федор? Все как будто сговорились прятаться от нее, Жени, и в самый неподходящий момент!
Ожидание без действий становилось невыносимым. Появилось чувство, что она теряет драгоценное время. Оно уходит, как вода сквозь песок, медленно, но неотвратимо.
— Все! — решительно сказала Женя. — Теперь, когда наступило утро, меня ничто не остановит! Ждать у моря погоды я больше не буду! Пришло время действовать!
Она тут же набрала номер Натальи Михайловны. Трубку взяли сразу, чувствовалось, что сидели возле телефона. В трубке раздался взволнованный голос Натальи Михайловны: