Искушение Марии д’Авалос
Шрифт:
Неожиданно в гостиной появился Карло, поднявшийся по винтовой лестнице и прошедший через спальню Марии. У него был неопрятный вид: наполовину расстегнутая белая рубашка, кое-как заправленная в штаны, выбивалась наружу и свисала. Беатриче встала и с иронической вежливостью сделала ему реверанс — эта привычка появилась у нее в последнее время.
Не поздоровавшись, Карло уселся в кресло напротив них и начал сверлить взглядом Беатриче.
— Что это за маскарад с реверансами ты устраиваешь, Беатриче, когда встречаешься со мной? — спросил он раздраженным тоном.
— Я веду себя вежливо. Думала,
— Если бы ты была так умна, как тебе хочется считать, ты бы уже заметила, что я как раз не люблю пустые формальности — особенно от членов моей семьи.
— Тут моя вина, Карло, — вмешалась Мария, заметив, что он в каком-то странном настроении, и опасаясь за дочь. — Беатриче просто следует своей интуиции. Ее не научили, как надлежащим образом держаться с тобой.
— Для этого не требуется обучение, — закричал он. — Именно об этом я и толкую. Давай прекратим этот пустой разговор о манерах и быстро перейдем к сути дела. Я подозреваю, что она делает эти реверансы, чтобы досадить мне. Или даже выразить ко мне презрение.
— Нет, Карло! — воскликнула Мария.
— Разве это не так, Беатриче? — спросил он, от злости топая ногой.
Девочка покраснела — это был один из тех редких случаев, когда Мария видела ее смущенной, — и переводила взгляд с Карло на Марию, потом на Сильвию, не зная что сказать. Сильвия стояла возле двери, ломая руки.
— Отвечай мне! — загремел Карло.
Беатриче вскочила со своего места, как бы готовясь к физической защите, и с вызовом отбросила волосы с лица.
— Да, — признала она. — Иногда я делаю реверанс, чтобы досадить вам.
— Беатриче! — выдохнула Мария, испуганно глядя на дочь.
— А кого еще ты нарочно стараешься разозлить? — холодно осведомился Карло.
— Ради Бога, не устраивай ей допрос, Карло, — взмолилась Мария. — Она ребенок и иногда ведет себя неразумно.
Игнорируя жену, Карло продолжал пристально смотреть на Беатриче.
— Больше никого, — ответила Беатриче, стараясь оставаться невозмутимой. Она терпеть не могла принца Карло, когда он становился таким. Просто ненавидела.
— Значит, я единственный оказался в привилегированном положении?
— Да, принц Карло, — спокойно ответила Беатриче, изо всех сил пытаясь быть вежливой. Марии стало жаль ее. Не в натуре этого ребенка было таким образом скрывать свои чувства.
— Почему же меня так выделили? — продолжал он расспросы.
— Карло, пожалуйста! — умоляющим тоном произнесла Мария, поднимаясь.
— Сядь! И не вмешивайся, — приказал он, не отрывая взгляда от Беатриче. — Сейчас неподходящий случай для твоих прочувствованных речей. Отвечай мне, Беатриче.
Девочка задумалась. С принцем Карло бесполезно было притворяться: он видел насквозь малейшую фальшь. Нужно было говорить только правду.
— Я не знаю точно, — начала она. — Я не планировала это делать. Просто так вышло. Это своего рода игра, способ быть с вами скверной. Я собиралась только немного подразнить вас, а не злить по-настоящему, и думала, что вы поймете, что это игра, и посмотрите на это свысока, как делают взрослые. Я думала, вы это так и понимаете, судя по тому, как вы смотрели на меня каждый
— Значит, я смотрю на это свысока, так? — Он задумался над этой фразой, словно она чем-то его привлекла.
Сильвия воспользовалась этой минутной паузой в разразившейся грозе, чтобы объявить:
— Моей маленькой госпоже пора ужинать, ваша светлость.
Она сделала реверанс, затем, неуверенная, что поступает правильно, быстро поднялась, замешкалась и вновь полуприсела в реверансе, вызвав у Карло смех, который так же внезапно оборвался, как начался. Он отослал их из комнаты своим обычным жестом — как бы отмахиваясь. Затем он повернулся к Марии:
— Стражники Карафа провели утро у нас во дворе, слоняясь и праздно болтая, чем мешали моим людям работать. Сальвадоре доложил, что они сопровождали куда-то тебя с Беатриче. Пьетро сказал мне, что видел, как вы с ними совсем недавно вернулись. Не будешь ли ты так любезна просветить меня на предмет того, что происходит в моем доме?
Теперь пришла очередь допрашивать меня, подумала Мария, объясняя Карло, что нанесла визит во дворец Карафа.
— Почему Карафа сочли необходимым прислать стражу, чтобы защитить вас? — сердито спросил Карло.
— Спакканаполи слишком опасна, чтобы Беатриче и я шли по ней без сопровождения. Несомненно, тебе это известно. — Она чувствовала, что, какой бы ответ ни дала, он все равно придерется. Что-то спровоцировало его плохое настроение, и она ломала голову над тем, что это могло быть.
Он встал и приблизился к Марии, нависнув над ней.
— Посмотри на меня, Мария, и выслушай внимательно. Не уклоняйся от моих вопросов, утверждая очевидное с невинным видом. Поскольку ты притворяешься, что не понимаешь, что я имею в виду, я спрошу тебя снова. Почему стража Карафа?
— Потому что их прислала Мадделена, — ответила она нахмурившись в недоумении.
Карло схватился руками за голову, словно опасаясь взорваться от раздражения.
— Твоя дочь дает более честные и умные ответы, чем ты, а ей всего десять лет, — закричал он.
Мария глубоко вздохнула, поднесла руку ко лбу и, прикрыв глаза, тихо произнесла:
— Что-то рассердило тебя, Карло. Я не могу догадаться, что именно. Ты должен мне сказать.
— Меня рассердила не одна вещь, а несколько. Позволь мне перечислить их. Нет, это слишком нудно. Лучше я объясню, как ты должна себя вести в качестве принцессы Веноза. — Упав в кресло рядом с ней, он наклонился к Марии и оказался совсем близко, ухватил ее за подбородок большим и указательным пальцами, так что она ощутила легкую боль. — Ты не выходишь из дому со стражей Карафа, — заговорил он медленно и презрительно. — Если тебе понадобится стража, то это будет стража Джезуальдо. Ты не исчезаешь, чтобы развлекаться с семьей своего первого мужа, не поставив меня или одного из слуг в известность о своем местонахождении. Ты не позволяешь Мадделене Карафа, которая вбила себе в голову, что она матриарх города, строить планы, которые мешают действенно управлять этим домом. И так далее и так далее. Ты улавливаешь, куда я клоню? Короче говоря, ты ведешь тебя так, будто честь семьи Джезуальдо что-то для тебя значит.