Искушение Марии д’Авалос

Хэммонд Виктория

— Наконец-то вы навестили нас! — сказала Челестина, с нежностью обнимая Марию за талию. — Как очаровательно вы выглядите и какой восхитительный ангелочек ваш сын! Я не стану упоминать вашу трагедию, скажу лишь, что мы встретили Беатриче всего один раз, когда она уже выросла, в тот день на Спакканаполи, и она выглядела такой замечательной девушкой. И Лоренцо, и я это отметили. Все мы вам сочувствовали, когда услышали о случившемся, хотя и были так далеко. Она сейчас среди ангелов на небесах, моя дорогая Мария, я в этом не сомневаюсь. Она там вместе с двумя дорогими моему сердцу существами, так что будем за нее радоваться.

Мария кивнула, не желая говорить на

эту тему, чтобы не расплакаться.

— Однако вернемся на бренную землю, — продолжала Челестина. — Мы планируем сделать ваше пребывание у нас приятным и запоминающимся. Я отведу вас прямо сейчас в ваши комнаты, чтобы вы могли отдохнуть перед вторым завтраком. Мы подготовили для вас обеих мои любимые апартаменты. Надеюсь, они вам понравятся. Эммануэле я отвела старую детскую, которая на вашем этаже. Спальня Антонии рядом с вашей. Я знаю, как вы обе любите посплетничать. Поболтать. Я помню, как она привозила вас сюда ребенком. Вы часами сидели, о чем-то шепчась. Помните?

— Конечно, Челестина. Я люблю сюда приезжать. — Мария не сказала, что, как бы она ни любила Амальфи и жизнерадостных Пикколомини, именно здесь она узнала, что красота и счастье не всегда идут рука об руку. Они добрались до верха лестницы, и Мария оглянулась на Торро делло Циро — темную средневековую сторожевую башню, венчавшую самый высокий утес Амальфи. Когда она была ребенком, Антония рассказала ей о том, что случилось в этой башне в 1512 году, и эта история ужаснула Марию.

Комната Марии была очаровательна — с большим балконом, обильно украшенным яркими летними цветами. Из нее открывался вид на кромку воды и на бирюзовое море.

— Вам прибыло письмо, Мария, а вот холодный лимонад, чтобы вы освежились, — сказала Челестина, указывая на стол с фарфоровым кувшином, бокалами, вазой с апельсинами и серебряным подносом, на котором лежало письмо. — Потяните за серебряный шнурок, если захотите вызвать слугу, и за золотой — чтобы пришла горничная. Увидимся через два часа за завтраком. Я пришлю горничную, чтобы она показала вам дорогу. Приятного отдыха.

Как только Челестина вышла, Мария распечатала письмо.

Моя дражайшая принцесса!

Тысяча поцелуев от любящего друга, который много долгих лет вас не видел и жаждет увидеть вновь. Если вы подниметесь по ступенькам за кафедральным собором на самый верх, повернете налево и пройдете еще немного, то обнаружите зеленую дверь в длинной белой стене. Она будет открыта. Приходите в любое время, и давайте возобновим наши теплые отношения. Я ожидаю вашего визита.

Ваш преданный друг Амарилла

Мария поцеловала письмо и подошла к боковому окну, из которого открывался вид на городок Амальфи, — она искала длинную белую стену у вершины лестницы за кафедральным собором. Но город представлял собой такой лабиринт из зданий, стоявших одно над другим на крутом склоне холма, что она не смогла ничего разглядеть. Ее взгляд блуждал по живописному смешению арок, окон, статуй и куполов, по извилистым улочкам, мощенным булыжником, и по лестницам. Под ее окном волны мягко набегали на желтый песок.

В дверь постучали, и вошла Антония.

— Моя дорогая, ты встретишься с этим божественным герцогом, пока ты здесь? — прошептала она заговорщицки.

— Конечно, тетушка. Однако нет необходимости говорить шепотом. Кто может нас услышать?

— Я сделала открытие, которое может оказаться для тебя весьма интересным. — Антония продолжала шептать. — Пойдем, я тебе покажу.

Взяв

Марию за руку, она повела ее в свою спальню, отперла дверь на дальней стене и открыла, с торжествующим видом сказав:

— Смотри.

Дверь открывалась на ступени в боковой части дворца, которая вела в потайной сад, а ниже соединялась с главной лестницей.

— Ты предлагаешь, чтобы Фабрицио прокрадывался сюда ночью? Но ведь это так опасно. Кто-нибудь непременно его увидит. А это было бы неучтиво по отношению к нашим хозяевам, как ты думаешь?

— Тсс, — прошипела Антония. — Пикколомини сами небезгрешны. У Челестины была уйма молодых любовников, могу тебе сказать. И все знают, что герцог держит любовницу в этом самом дворце, в каком-то укромном местечке в задней части, хотя никто никогда ее не видит. Челестина, конечно, с этим мирится, поскольку это дает ей право самой делать все, что заблагорассудится, — правда, она теперь толстовата для таких дел. Но она не потерпела бы, чтобы любовницу увидели домочадцы. Вот почему я привезла тебя сюда, моя дорогая, хотя и не сказала тебе, ведь Карло, по-видимому, способен читать твои мысли. Да и мои тоже, коли на то пошло. Вот почему я держалась подальше от него эти последние несколько…

— Если Пикколомини сами не без греха, почему ты шепчешь? — спросила Мария с насмешливой улыбкой.

— Мне бы не хотелось, чтобы Челестина услышала, как я говорю, что она толстая. Она может сильно оскорбиться. Пикколомини — не сплетники. У них слишком много своих собственных секретов, так что они не судачат о других, опасаясь мести. Да и в любом случае, они ужасно тебя любят и знают, как трудно с Карло, — все это знают. Но зачем же разглашать наш план всему миру? Меня беспокоят слуги. Не знаю как твои — наверно, они боятся Карло, — но мои целый день шныряют и прикладывают ухо к замочной скважине. Вот только в прошлый четверг я застала Анну за чтением письма, которое я скомкала и бросила на ковер. Бог его знает, кто научил ее читать — быть может, какой-то священник. Лоренцо и Челестина настолько беззаботны, что слуги фактически правят домом, и Бог его знает, куда они суют свой нос, а потом сплетничают со слугами из других домов. Все слуги — несчастные существа, которым скучно. Наши дела для них — развлечение.

— Не знаю, стоит ли Фабрицио приходить сюда ночью, тетушка. Я поговорю с ним об этом. Он здесь. Я пойду к нему, как только смогу, не нарушая приличий, удалиться после завтрака.

— Уж лучше ему приходить сюда ночью, чем тебе выскальзывать на несколько часов днем. Хозяева обидятся, если будут редко тебя видеть, Я предлагаю поменяться спальнями. Челестина не станет возражать. Я придумаю какую-нибудь вескую причину. Да и зачем ей говорить? Разве ей не все равно?

— Я думаю, ты затеяла все это просто для того, чтобы получить спальню с видом на море, — рассмеялась Мария.

— Тебя теперь все забавляет, не так ли? Порой я думаю, что ты лучше относилась ко мне, когда была несчастна.

— Какую жестокую вещь ты говоришь, тетя!

— А разве не жестоко то, что ты только что мне сказала?

— Да, тетушка, и я приношу извинения. Я ни на минуту не верю, что ты так эгоистична. Я просто тебя дразнила. Ты права. От счастья я сделалась легкомысленной и не слежу за своими словами. Это потому, что я вдруг почувствовала себя такой свободной здесь, вдали от Карло, и я знаю, что буду видеть Фабрицио каждый день — быть может, несколько недель. Ты представить себе не можешь, какой раскрепощенной я себя чувствую. И ужасно легкомысленной, Пожалуйста, прости меня за то, что я тебя немножко подразнила. Ну, поцелуй же меня.